Грубиян

И кишками шевелит», — подключается Егор.

Я снова ржу. Но тут же затыкаюсь, потому что у самого желудок ревёт как подводная субмарина при столкновении с айсбергом.

Снова закрываю чат и выруливаю на трассу, ведущую к выезду из города. До Лёхиной дачи добираться примерно минут двадцать, так что было время сделать то, чего я весь день пытаюсь избегать — подумать.

В данный момент я «наслаждался» самым дебильным состоянием, которое только может быть у человека: то погулять хочется, то любить, то на пенсию, то в запой уйти. Бросало из крайности в крайность по сорок раз на дню, как беременную бабу, и никак не удавалось задержаться в одном состоянии надолго. В большинстве случаев просто хотелось удавиться от накатывающей тоски и злости. Или спалить квартиру. Или ограбить банк. Пиздец полный, короче.

Так что я не особенно удивился, когда весь мой эмоциональный спектр оценки действительности сузился до одного долгого и протяжного «бляяяя». Если карма действительно существует, то судя по тому, что со мной происходит, в прошлой жизни я был одним из всадников апокалипсиса. Жаль, что вместе с наступлением нового года не происходит сброс настроек до заводских и не обновляются проги, отвечающие за память. Я бы отформатировал пару секторов…

К тому моменту, как на горизонте появился Лёхин дом, я уже был близок к тому, чтобы послать всё нахрен, повернуть домой и в гордом одиночестве нахуяриться до полного беспамятства. Но что-то подсказывало мне, что парни ни за что не простят мне такой подставы.

К слову сказать, вся четвёрка в полном составе как раз вставала на лыжи, когда я завернул на территорию дачи.

— О, наш дворецкий явился! — тут же последовал комментарий от хозяина дома. — Еду подавать когда будешь?

Беззлобно усмехаюсь в ответ.

— Я бы на твоём месте поостерёгся задавать такие вопросы.

Он недоумённо нахмурился.

— Эт ещё почему?

— Потому что твой отец — банковский консультант, а не пластический хирург. Ты сегодня целый день напрашиваешься, так что считаю нужным предупредить, что, если продолжишь в том же духе, собирать твоё ебало обратно будет некому. — На коллективный ржач парней только хмурюсь. — Ну вот, только я решил перестать материться, как кто-то из вас начинает вести себя, как мразь. Да вы заебали. Никакой с вами культуры.

— Ты и без мата?! — ещё больше угарает Егор. — Да раньше небо на землю свалится!

В общем-то, так и есть. Владеть нецензурщиной я научился ещё раньше, чем просто разговаривать, потому что в моё детство родители частенько ругались из-за маминого пьянства (сразу видно, в кого у меня такое пристрастие к бухлу). Короче, всё самое важное в этой жизни я в прямом смысле слова впитал в себя с материнским молоком, потому что даже когда она кормила меня грудью, умудрялась хлестать пиво и заставляла Шнурова завистливо вслушиваться в симфонию матерных слов из собственных уст.

Перед спуском я всё же решил сначала приговорить свою порцию еды, потому что долго держаться на ногах на пустой желудок не смогу. Так что, прихватив из багажника пакеты, устремляюсь в сторону дома.

— Ты куда? — спрашивает Костян.

— Эй, не все из нас проснулись в мясном отделе, — отшучиваюсь в ответ. — Меня угораздило наскочить на овощной прилавок…

Егор скептически осмотрел пакеты.

— Снова тёлка на диете?

— Да, чёрт возьми. Так что если не хотите коллективно получить от меня пизды, валите на спуск. Ну, или подключайтесь, но без подъёба. Шастинский, к тебе обращаюсь!

Лёха счастливо скалится, словно я только что отвесил ему комплимент, и открывает рот явно не для восхищения моим высокопарным слогом, так что я не даю ему возможности сделать задуманное.

— Ещё раз повторяю для особо распиздевшихся: слово — не воробей. Вылетит — береги, сука, скворечник!

Лёха ржёт и закидывает руку мне на плечо.

— Тебе, друг мой, реально надо забить желудок едой, а то ты уже на людей кидаешься.

Он подпихивает меня в сторону кухни, выхватывает один пакет из рук — тот, в котором призывно громыхают бутылки — и рассовывает его содержимое по полкам холодильника. Парни по одному входят в комнату и с подозрением поглядывают в мою сторону, словно я в любой момент могу сорваться и расхуярить Лёхе рожу. Но так как последний больше не делает опрометчивых поступков, а именно перестаёт меня бесить, все расслабляются и принимаются уплетать обед за обе щеки.

Я как-то упустил из вида момент, когда за едой в употребление пошёл коньяк. Очнулся только тогда, когда понял, что слишком уж лёгкой стала окружающая атмосфера. С подозрением понюхав чашку, подтверждаю свои опасения: какой-то осёл воспользовался моим собственным приёмом и подлил выпивку в мой кофе. И, судя по тому, что такой номер я проворачивал лишь с одним человеком, устремляю взгляд на Кирилла. Тот даже не думает отпираться и выдаёт себя довольной ухмылкой

— Чёрт, а я только собирался сказать «нет» алкоголю, — притворно расстроился я, рассматривая кофейную жидкость в чашке. — Оказалось, коньяк вообще нихуя не слышит…

На плечо опустилась тяжёлая рука Костяна.

— Не слишком ли много ограничений и запретов для одного дня?