Грубиян

С трудом вспоминая, как переставлять ноги, я направляюсь в сторону своей аудитории под зорким наблюдением Максима, и, по мере моего приближения, ноги начинают трястись всё сильнее. На душе было так муторно, словно это я сделала гадость Алисе, и сейчас меня за это будут линчевать. И почему мне досталась эта дурацкая черта характера, из-за которой я чувствую себя виноватой даже в чужих грехах?

В аудитории царит привычный шум и гам, потому что, несмотря на то, что пара уже началась, преподаватель ещё не пришёл, и группа пользовалась лишней возможностью поболтать и повеселиться. Алиса уже сидит на нашем привычном месте — третий стол в центральном ряду — и чему-то улыбается, глядя в экран телефона. Сегодня мне её улыбка кажется какой-то ядовитой и ненастоящей: должно быть, потому, что к самой девушке я теперь отношусь предвзято. Вот она вскидывает голову, натыкается на моё взгляд, и её лицо как-то меняется: на нём одновременно отражаются и недовольство, и страх. Почему-то именно её страх придаёт мне сил и сметает чувство неуверенности, которое я обычно испытывала в её присутствии: человек не будет так явно бояться, зная, что он не виноват. А если её лицо практически пошло стыдливыми пятнами, значит, рыльце её в пушку, как любит говорить бабушка.

А вот её недовольство меня обескураживает: разве она имеет право на это чувство, когда так подло пыталась отвадить меня от Макса? Ведь она сама заметила, что он мне понравился; разве она не должна была, на правах подруги, поддержать меня и вселить уверенность в том, что однажды Максим заметит меня не только как девушку на пару ночей? И, если она действительно называла себя моей подругой и желала мне счастья, то не должна ли была отступить от парня, который к ней явно безразличен? В конце концов, она никогда не рассказывала мне о том, что Макс ей нравится, а я не специально выбрала именно его. Или он — меня.

Алиса как-то наигранно радостно улыбается, но ровно до тех пор, пока я не прохожу мимо, чтобы сесть в самом конце аудитории за стол в самом углу. И, если поначалу она удивилась моему поведению, то теперь метала глазами молнии, и я изо всех сил старалась подавить в себе желание привычно сжаться в комочек. И от этого мне стало лишь ещё больнее: она знала, как именно я реагирую на подобные «выпады» и пользовалась этим. А ведь я искренне считала её не только лучшей подругой, но и единственным на всём свете человеком, которому можно безоговорочно доверять. Это после неудачного-то опыта с родителями… Хотелось бы думать, что это — слепая вера в добро, но на поверку оказывается обычной наивностью неподготовленной к взрослой жизни глупой девочки.

Все три пары я сижу как на иголках, и даже на переменах не получаю возможности расслабиться, потому что Алиса хоть и сидит впереди, всё-таки умудряется посылать мне испепеляющие душу ядовитые взгляды. Мне очень хочется заплакать, но, во-первых, при всех проявлять такие эмоции я не могу, а во-вторых, не должна позволять ей увидеть мою слабость.

Когда звенит звонок с последней пары, я собираю вещи как можно быстрее и буквально несусь по коридорам в сторону выхода, к парковке, где, как я очень надеюсь, меня будет ждать Макс. Алиса следует буквально за мной по пятам, и я стараюсь не оборачиваться словно жертва, которую преследует охотник.

Целиком погрузившись в свои невесёлые мысли, я совершенно не замечаю ничего вокруг и врезаюсь в чьё-то крепкое тело.

— Эй, детка, ты в порядке? — спрашивает Макс, хватая меня за плечи и спасая от падения, и я облегчённо выдыхаю.

Поворачиваю голову в сторону Алисы, которая столбом застыла в десяти метрах от нас и с удивлением и ужасом смотрит на то, как меня обнимают руки Макса. У меня просто психологически больше нет сил смотреть на неё, так что я прячу лицо на груди парня и обхватываю его за талию руками так, как утопающий хватается за спасательный круг.

— Она что-то тебе сказала? — слышу его рассерженный голос.

Просто качаю головой, вдыхая запах Макса, который успокаивает меня получше любых таблеток. А может всё дело в самом парне, в руках которого я чувствую себя в безопасности.

— Ого, мы, походу, профукали целый охренительный экшен, — слышу голос Лёши и отлепляюсь от груди Макса, чтобы посмотреть на его друга. Лёша замечает мой взгляд и его лицо озаряет весёлая ухмылка. — Прошу прощения, «похоже, пропустили увлекательно зрелище».

При этом парень так брезгливо морщится, словно его только что попросили съесть живую улитку. Пару секунд я ничего не понимаю, а потом до меня, как и до всех остальных, доходит, что он просто не в восторге от того, что Макс запретил ему ругаться в моём присутствии. Бросаю задумчивый взгляд на своего защитника и вижу, что он едва сдерживает смех, впрочем, как и все остальные, но когда он замечает мой взгляд, его лицо становится серьёзнее.

— Так что тебе сказала Алиса?

— Совершенно ничего, но её лицо сказало за неё всё то, что я так боюсь услышать, — признаюсь я, чувствуя себя при этом по-детски слабой.