Грудь в крестах

А вражий командир свое разумение видно имеет — заиграла труба, и из-за скирд на нас начинают выскакивать те, кто только что по нас же и стрелял — драгуны. На лошадях, вестимо. Если б спокойно прикинуть — да никак не больше полусотни их было. Пара взводов, от силы. Да только наши все уже и так обескуражены атакой, да еще и прутся эти сволочи по двое-трое, по всему полю — кажется, что их тут тьма. Понятное дело — сообразили, что если рота до патронов доберется — то крышка им тут в такой позиции. Вот и решили взять нас в револьверы и сабли. Пока-то там те ящики патронные достанут, да вскроют деревяшки, да распотрошат бумажные пачки, да раздадут и то много ли кому успеют, да заряжать по одному патрону в магазин… Они два раза доскакать успеют — а патроны-то у всех, считай, наших расстреляны… Верно все рассчитали, гады. И ведь успевают — а против них — только штыки и несколько револьверов…

Ну и что. И побежала наша рота. Драпанула. Как у доблестного рисского войска положено — никаких отступлений! Враг напирает сзади — значит, только вперед! Как сыпанули, хорошо хоть, винтовки не побросали. Говорили потом — это и спасло — у реки еще заслон был, который должен был добивать, тех, кто до него бы добежал. Так тот заслон не то что перекололи — затоптали. Даром, что едва половина роты добежала. И за речкой только и остановились, вояки.

Но, то я потом узнаю только, а на пока — оказываемся мы снова — в каждой стычке за бочкой… Пока мои делом заняты, стреляют бегло — пару драгун ссадили и еще с-под нескольких лошадей выбили — пронеслось мимо третье отделение, замыкающее. И осталось нас двое — мы и эти драгуны. Твою ж мать…

Пока я думаю, как быстро нам карачун устроят, нам снова везет невероятно — все же, если есть фарт, то это навсегда. Плюнули драгуны на какую-то ерунду, что осталась на тракте, или может, посчитали нас за раненных, которые отстреливаться могут, а бежать — нет. И рванули на-в догон удиравших — известное ж дело, убегающих рубать для конного лучшее применение. Да и дело-то их — не победить, а как можно больше урона и паники устроить. И чего говорить, порезвились они прилично — на тракте-то убитых и раненых мы едва треть от общего числа потеряли. Остальных — порубанными в поле, причем там раненых почти и не было. И обоз наш оне сожгли.

Но то все, опять-таки, мне только потом известно становится. А пока я одно вижу — остались мы одни, все пока живы-целы — стрелки-то с драгун тоже так себе, да и дистанция метров триста минимум. Но патронов — у кого последняя обойма, а у кого и пусто. И если бОльшая часть драгун рванула рубать убегавших, то те, кто с тылу совсем от нас был — прут прямо на нас. Не сказать что много — полвзвода, наверное — но нам хватит. У меня, например, карабин пустой, под ноги его бросил, в револьвере шесть — и все. И граната. А думать-то уже поздно, секунд двадцать — и вот они здесь. Снова, как и тогда, на дороге, приказываю:

— Штыки примкнуть! Соберись! Хумос, Коля, Арно — гранаты! — и сам гранату тяну с сумки, примериваюсь. Остальные с гранатами управлялись не ахти, а мне сейчас только уроненной кем-то под ноги гранаты не хватало. А если эти гады стрелять начнут, как тогдашние рейтары — нам вообще крышка. Отвечать нечем, если только попытаться гранату докинуть. Ну и я с револьвера, пока не убьют.

И опять повезло — не до ружей и пистолетов драгунам уж было. То ли торопились, то ли патроны в рейде поизвели уже, то ли просто не учены особо. А может, понадеялись, что у нас патронов нету, и их чуть больше, чем нас. Шашки выметнули, на замахе держа, несутся… Опять аж злость накатила — что ж за паршивцы, ни в грош не ставят! Ну, гады, держись!