Грудь в крестах

— Кто опатронился — в сторону, и к бою! Хумос, Басс — за патронами, по паре пачек взяли в карман, и в сторону! — и сам я подбегаю к телегам, отпихиваю кого-то, запускаю руку в распотрошенный ящик — одна, две, три, четыре пачки — в карманы, неудобно, но пока обойдусь. Еще одну пачку хватаю, и отскакиваю. Рву серую бумагу — так, пять в магазин, остальные — в подсумок, три штуки не лезет — сунул подвернувшемуся под руку Бассу. Ну, вот так, уже жить можно! Что у нас там происходит?

А происходит уже интересное — всего-то секунд пятнадцать прошло, а как все поменялось. Пехота сгрудилась у речки, как потом рассказали — влипли, в прямом смысле слова, в заболоченный берег. Но этот-то берег и драгунам не дал вперед идти! Побоялись, что кони увязнут, замешкались — а тут и командиры опамятовались, заорали про штыки. Выстроились остатки роты, ощетинились — тут-то и стало видно, что конных не так и много. Драгуны, тоже не будь дурни, давай гарцевать поодаль, да с пистолетов и карабинов лупить — ан не то уже — в ответ несколько винтовок стрельнуло, револьверами кто-то из офицеров побаловался, свалился один драгун, остальные и поняли, что не светит тут особо удачной охоты.

Мы-то, правда, все это только потом узнаем. А пока — видим, что началась у речки суета и перестрелка — и пара винтовочных пуль над нами и пропели — ну, да и понятно — все перелеты теперь наши. Хотел я приказать дать залп, помочь нашим — да вовремя сообразил, что наши-то перелеты-промахи аккурат в них и приходятся. Медвежья, стало быть, услуга выходит. Уйти по-тихому? Ну, вообще-то, так и надо бы… И пусть хоть кто из этих горе-вояк упрекнет — сами-то сбегли, только пыль стояла! Но, с другой стороны, как-то не получается мне вот так приказать драпать. А, чорт с вами со всеми!

— Отделение, слушай мою команду! Залпом, поверх, цель на пол-неба, чтоб в наших не попало… по моей команде! Огонь! Огонь! Огонь! Огонь! Огонь! — все пять, беглыми залпами, в белый свет… Но должно, должно подействовать — нет такого солдата, которого бы не нервировала стрельба в тылу. Да еще и залпами — залпами тут только пехота, в основном, лупит. Ага, задергались драгуны, разворачивают… Ага, мои все зарядились, без команды, даже селюки, хорошо… — Отходим! Ставь прицел на сто! Цель в лошадь! Пошли, «землемеркой»(так тут называют то, что у нас зовется «караколь» — наступление или отход волнами-перекатами, под прикрытием огня товарищей), как учились, Хумос, Басс, Петер, Бруно — пошли! Остальные — со мной, прикрывать!

Едва они отходят — как мы чуть не пристреливаем пару зашевелившихся солдатиков, валявшихся у телег. То ли раненные, то ли просто от страха обосравшиеся, до того они прикинулись ветошью, а сейчас, вскочив, возопили, чтобы и их с собой мы забрали. Очень хотелось пристрелить. Но жалко патронов.

— Винтовки взяли! Ты! Ящик с патронами подхвати открытый! И пошли с нами, мерзавцы! Под суд отдам! — навязались на мою голову… Один и впрямь ранен, на рукаве расплылось темное пятно, и прихрамывает… Интересно, из валяющихся — кстати, не так и много, десятка два, пожалуй, от силы — сколько еще просто надеются отлежаться? Ну, да, не до того сейчас… Нет, этот и впрямь ранен, с него толку никакого… Да и второй нахрен сдался — Вы, оба! Вон отсюда, назад пошли! Ты! Винтовку за спину! Пошли, я сказал, бля, бегом! Остальные — за мной, отходим!

Откатились землемеркой на два переката — метров на пятьдесят — и пришло время и пострелять. Драгуны, бросив терзать остатки роты, собрались в цепь, и целенаправленно рванули в нашу сторону. Однако, и чуть, но в горку, и лошади уже малость подустали — идут не очень чтоб быстро. Эх! Сейчас бы роте в атаку пойти, в штыки ударить! Тогда, глядишь, не только обоз спасем, но и этих всех положим, если не сообразят сбежать! Но рисковать своим отделением, оставаясь у обоза, не стану. Пусть лучше потом судят. Драгун втрое минимум больше, и эти уже могут и не попасться так по-глупому. А если навалятся скопом, да с умом — то пока рота подойдет — нас всех порешат. Да и то сказать. Не было у меня надежды, что пойдет в атаку рота. И наперед сказать, и правильно я не надеялся. Никуда рота не пошла.