Группа

Доктор Голев не так уж и ошибался, когда говорил, что у Андреа кроме кошек никого нет. Родители ее жили слишком далеко, чтобы с ними можно было общаться даже по скайпу: часовые пояса не совпадали. Очень удобное оправдание полному равнодушию к жизням друг друга. Два бывших мужа (изменщик и аферист), две бывшие подруги (стерва и дура) и несколько случайных знакомцев периода виртуальных трипов по рок-концертам тоже остались в прошлом. Не говоря о совсем уже полумифических, засахаренных в сиропе памяти одноклассниках. Так получилось, что никто из них не разделял страсти Андреа к кошкам, а потому со временем им стало совершенно не о чем говорить. Даже в соцсетях. Даже когда у них, у этих прежних реало-людей из ее жизни, кто-то рождался или умирал. Что могла сказать им Андреа, кроме как «поздравляю» и «соболезную»? А твердить все время одно и то же, «поздравляю» да «соболезную» – это, знаете ли, тоже в какой-то момент начинает утомлять. И почему, собственно, она должна была это делать – поздравлять и соболезновать? Ведь она же не требовала от других ничего подобного! Жила себе и жила. И никто у нее никогда не рождался, не умирал. Не считая кошек, конечно. Кошки иногда умирали, и Андреа сообщала об этом в своем блоге, вывешивая печальный постинг с подборкой фотографий почившей любимицы. Но люди, бывшие когда-то такими разными, а теперь уравненные безликим статусом «френды», не были в состоянии понять всю горечь ее утраты. Десяток желторожих смайликов со слезой. Две-три дежурные фразы.

Со временем Андреа оборвала и эту призрачную нить общения с людьми из ее прошлой жизни и окончательно перебралась в Мурбук. Завела в нем четыре аккаунта – по страничке для каждой кошки – и принялась в них «сидеть». У нее появилось много новых знакомых – котов и кошек. С одной длинношерстной ангоркой они даже разработали свою собственную кошачью систему знаков, чтобы лишний раз не пользоваться словами. Поднятая лапка, как бы прижатая к монитору подушечками с втянутыми когтями, значила у них «привет» и «пока». Кошачья мордочка с высунутым языком означала дружеское поддразнивание. Кошка с выгнутой спиной и хвостом трубой сигнализировала: «Злюсь!» А изображение кошачьих глаз, меланхолично прикрытых веками, ставило собеседницу в известность: «Борюсь со сном». Впрочем, оно же могло означать ровно противоположное: «У меня бессонница».

Андреа помнила, как ужасны бывают люди, причиняя друг другу боль чудовищным невниманием, и старалась быть справедливой ко всем четырем своим любимицам, проводить в аккаунте каждой из них одинаковое количество времени. Но почему-то так получалось, что Андреа то и дело обнаруживала себя на страничке Жужу, черной как смоль, вертлявой кошечки, самой мелкой из всех. От ее имени она часами «мурбучила» с ангоркой и другими представителями кошачьего братства, «мурлайкала» понравившиеся фотки, «зафыркивала» плохие, «шипела», «урчала» и «царапала экран». Все это она делала не выпуская из руки дымящейся сигареты.

Ло, Лу и Кэт, девочки привередливые, благородных кровей и завышенных требований к условиям содержания, относились к увлечению хозяйки табакокурением неодобрительно. Это было написано у них на мордах, когда они демонстративно покидали комнату после первой же сделанной Андреа затяжки.

А вот Жужу, она была не такая. Ей сигаретный дым не только не мешал, а, казалось, даже нравился. И кофе с коньяком тоже был ей по вкусу. Когда Андреа обмакивала палец в остывший кофе и подносила к носу Жужу, лежавшей у нее на коленях, та с удовольствием его облизывала. Это был их своеобразный ритуал. Так они становились ближе. Гораздо ближе, чем просто кошка и ее хозяйка. Со временем они стали как бы одно целое. Жужу очень напоминала Андреа ее саму в ранней юности: такая же бунтарка, так же «носит» все черное и точно так же, как она сама когда-то, льнет к человеческому теплу, ища любви и ласки. Только Андреа ни любви, ни ласки не получила, как ни старалась подставить голову под гладящую руку, как ни «открывала живот». По этому животу только били. Равнодушием (в лучшем случае). Предательством. Нелюбовью. Так думала о себе Андреа, наглаживая урчащую на коленях кошечку и методично наклюкиваясь. Андреа представляла, что Жужу – это она сама и ее кто-то любит. И для смысла жизни этого было вполне достаточно.

И все-таки не совсем прав был доктор Голев, говоря, что Андреа отгородилась от мира кошками и что нет рядом с ней ни единого человека. Был в жизни Андреа один человек! Один человек, который… Да просто: один человек. Который не был котом.

Соседка по загородному дому, Мадленка. Сумасшедшая Ленка, как называла ее Андреа за глаза, а иногда и в глаза. Когда очень уж доводила.