Группа

– Ладно, не будем паниковать раньше времени, Ирв. Советую тебе вернуться домой и как следует отдохнуть.

Доктор Голев дал отбой и, переплетя пальцы на затылке, опрокинулся на кровать. Созерцание потолка – отличный способ сосредоточиться. Очистить ум, уподобить его белому листу бумаги, операционному полю, удалив из зоны видимости все то, что его заполняет. После этого нужно вернуть удаленное, но не все сразу, а строго по одному предмету. Это всегда очень помогало доктору, когда нужно было вспомнить что-то важное, что-то с чем-то соотнести, собрать целое из частей.

«Точно, – подумал Голев через две минуты созерцания потолка. – Одиссей. Еще один беглец за прошедшие сутки».

Да. Это было забавное совпадение. Но значило ли оно хоть что-нибудь? Было ли это тем важным «предметом», который он искал в своей памяти?

Кажется, он искал что-то другое. И, кажется, не нашел.

С досадным чувством, что упущено что-то значимое, доктор Голев встал и принялся одеваться. Достал из шкафа свежие носки, рубашку-поло. Брюки он нашел аккуратно сложенными на прикроватном модуле. Улыбнулся мельком – Натэлла… Все-таки привычка о нем заботиться оказалась сильнее, чем показное желание откреститься от этой ночи, уев тем самым его самолюбие, которое она почему-то всегда считала раздутым. Без всяких, между прочим, на то оснований. Под брюками обнаружился ворох листов с рисунками. Доктор снова улыбнулся, вспомнив о чем-то совсем уж интимно-личном… В следующий миг улыбка пристыла к его губам. Он стоял посреди комнаты в не до конца застегнутых брюках и смотрел на эти листочки – на тот из них, который лежал сверху.

«А вот как будто джинн из сказки».

«Этот, в жилетке? Ну да, похож! Вон и лампа рядом».

«Сам ты лампа. А это кошка».

«Ну или лампа в виде кошки…»

«Пф-ф!»

И ведь опять она оказалась права! Кошка, именно кошка. Никакая не лампа. Теперь Голев и сам отчетливо это видел.

Джинн в жилетке и кошка. Мерзавка Жужу и паршивец Модест.

«Ну и кто из нас ненормальный?» – спросил себя доктор Голев, разглядывая «джинна» – карикатурно нарисованного качка с бугристыми от мускулов ручищами и могутной грудью, на которой едва сходилась узорная восточная жилетка. Сейчас казалось, что даже внешне качок похож на Моди – та же квадратная форма челюсти, та же криво прорезанная ухмылка… Отложив рисунок, доктор вынул птифон из гнезда подставки и некоторое время просто держал его на ладони, озадаченно глядя перед собой. Потом он связался с доктором Ларри.

– Надо кое-что обсудить, – сказал Голев, поздоровавшись. – Давай позавтракаем вдвоем, у меня на терраске… Вот и славно. Через десять минут? Идет.

9. Доктор Ларри выдвигает теорию

Доктор Ларри выглядел как всегда – умеренно безумным и достаточно компетентным в той области, на которую распространялось его безумие. То есть выглядел так, словно обладал знанием, доктору Голеву недоступным в силу его, знания, абсолютной иррациональности.

Так оно, в сущности, и было. Доктор Ларри вечно носился с какими-то историями, словно бы вычитанными из бульварных газетенок, собирал знаки и рифмы жизни, коллекционировал странные случаи и тайно верил в переселение душ. При этом, как ни парадоксально, он был талантливым ученым и прекрасным врачом. Если кого и следовало привлечь к разгадыванию шарад подобного толка, так это его.

После вчерашней вечеринки доктор Ларри слегка страдал от похмелья, был рассеян и вял, но быстро пришел в тонус, когда доктор Голев показал ему рисунки Альбы.

Сейчас он с одинаковым удовольствием делал два дела – слушал Голева и намазывал поджаристый тост сначала маслом, затем, поверх масла, апельсиновым джемом. Когда тост был готов, доктор Ларри отложил его на тарелку, отхлебнул кофе и устремил на Голева подозрительно ласковый, задушевный взгляд.

– Ты переспал с ней? – спросил он.

– Ларик, – доктор Голев покачал головой. – Не отвлекайся.

– Хорошо, – вздохнул доктор Ларри. – Не буду. Но все-таки, да или нет? Эту ночь вы провели вместе?

– Нет. Или да – если ты про секс.

– Я так и понял, – подмигнул доктор Ларри.

– Ты лучше скажи, что ты обо всем этом думаешь? Рисунки, необъяснимые совпадения…

– Необъяснимые! – крякнул Ларри с изрядной долей сарказма, впрочем, довольно благодушного и веселого. – Нет ничего необъяснимого! Любое «чудо» можно разложить на энное количество составляющих, каждая из которых имеет свои причины и механизмы осуществления, вписывается в объективную картину мира и не противоречит здравому смыслу. Конец цитаты.

– Ну да, все верно, – пожал плечами Голев. – Любое чудо имеет техническое решение. Я и сейчас так думаю.

Доктор Ларри хитро сощурился на него.

– Чудо? Или «чудо»? – Он сделал из пальцев «коготки» и дважды царапнул ими воздух.

– Пока что мне доводилось иметь дело только с… – Доктор Голев повторил его жест.