Группа крови на плече

Угощением в этот раз были скользкие длинные странные макароны. Похожие на спагетти, только короче и тоньше. На вкус напоминали рисовую лапшу или что-то подобное. Чунг, Лиен и ведьма ловко орудовали палочками. Мы с Иваном ловили «червячков» стругаными ложками. Их специально изготовил для нас местный мастер, который в прошлой жизни, похоже, был сапожником.

Лапша оказалась вкусной, но слишком острой. Острое я люблю, но мой холостяцкий гастрит никто не отменял.

К нам подошел «переводчик» — он оказался замом командира — и привел с собой отряд бравых бойцов. Не воины, а командос. Ростом мне чуть ли не по пуп, ножки кривенькие, ручки-ниточки.

— Япона-матрена. — Я повернулся к Ивану: — Они что, от своих полуросликов избавиться решили? Братство кольца, блин… На тебе боже, то, что нам негоже!

— Не кипятись, — похлопал меня по плечу Иван. — Ты не смотри, что они мелкие и синюшные, как курята. Мангусты тоже шибздики, а кобр давят. Мы в джунглях. Чем меньше размеры, тем мобильнее и быстрее боец. Вон, на Чунга нашего посмотри. Орел ведь!

— Да наш Чунг по сравнению с ними Кинг-Конг!

— Кто?

— Горилла, говорю!

— Горилла — это ты, вымахал, как баобаб.

— Ну знаешь, не для джунглей кровиночку растили… — парировал я.

— Так ты ж детдомовский?

— В детдоме и растили.

«Командос», хлопая глазами, слушали нашу дружескую перепалку, которую мы вели с серьезным и сердитым видом, будто собирались подраться.

Чунг поспешил им объяснить на своем, что, мол, милые бранятся, только тешатся, или что-то типа того.

На детских лицах бойцов сразу засверкали улыбки. Каждый из них вооружен допотопным «калашом» калибра 7,62, обвешан гранатами и запасными магазинами, как новогодняя елка — игрушками. Не хватало только звезды на макушке.

— Пора, — коротко бросил Иван. Он собрался идти налегке. Из оружия только бамбуковый костыль и ТТшник, который он каким-то чудом выцыганил у союзников. Добрый пистолет. В Союзе у правоохранителей его уже вытеснил ПМ. Хоть у последнего и кучность никакая и дальность меньше, но компактность и останавливающее действие за счет девятимиллиметровой пули-дуры сыграли решающую роль в переоснащении милиции.

Я взял свою, уже ставшую родной, «эмку», за спину закинул рюкзак с боеприпасами и провизией.

— Вань, мне бы переодеться. Ну что я американское на себе таскаю, — тихо произнес я. — Да и от «калаша» бы я не отказался. Все получше, чем «эмка».

— Не волнуйся, как к своим доберемся — я тебя переодену, переобую, накормлю и спать уложу.

— Все шутишь!

— Зуб даю. Ты мне жизнь спас — я твой должник.

— Ну, раз так…

Лиен вооружили стареньким легким карабином непонятной французской модели.

Девушка обняла на прощание бабку — ее оставляли в отряде — и прослезилась. Что-то горячо ей объясняла. Нгуен кряхтела в ответ и жестикулировала.

— Я пообещал бабке внучку в Ханой переправить, — Ваня тяжело вздохнул. Видимо, не был сильно уверен в своих силах. — Там, конечно, тоже бомбят, но поспокойнее, чем здесь…

Слезы лились рекой, мы терпеливо ждали. Выдвинулись. Впереди, как всегда, шагал Чунг. Ручной пулемет он прихватил с собой. Никак не хотел расставаться с М60. Партизаны ему даже патронов отсыпали. Второй пулемет мы оставили в отряде.

Вышли по широкой дороге. Вытоптанной так, что казалось, тракторами наездили. Но техники в отряде не было.

Но вскоре дорога сузилась до тропы. Я снова начал завидовать компактности союзников. Ветки хлестали по морде и норовили выцарапать глаза. Пару раз я налепил себе на лицо какую-то мерзкую паутину.

Привалы приходилось делать каждый час. Иван еще не совсем окреп, хоть и шел налегке. Задыхался и водил раненым плечом, будто хотел его сбросить.

К вечеру вышли к ручейку. Решили разбить лагерь. Вьетнамцы замастрячили шалаш, а я занялся перевязкой Ивана. Его первый «самостоятельный» день прошел успешно.

— Слышь, тезка, — сказал я ему вполголоса. — Как сватать меня своим будешь? Придумал?

— Есть мыслишка, — ответил полковник.

— Говори, — сгорая от любопытства уставился на него я.

Глава 8

Наш небольшой отряд вышел к широкой реке. Место было необычным. Совсем невысокая, три-четыре метра, каменная гряда тянулась шагов на сто из джунглей к самой реке, нависая крутым утесом. Небольшие расщелины давали тень и укрытие.

Хоть до позиции наших зенитчиков оставалось километров пять-семь, но нам предстояла переправа, а это не комар чихнул. Вот когда бы пригодился плот.

Разместившись и выставив караулы, начали заниматься бытом. Кто-то копошился у костра, кто-то ловил рыбу. Чунг, как обычно, шарился по округе. А я решил перед сном ополоснуться и простирнуться. Заходить в реку сильно опасался, узрев еще час назад греющихся на противоположном берегу крокодилов. Мерзкие твари. Вроде лежат неподвижным бревном, будто в спячку впали. А стоит зазеваться и — хвать! И нет ноги или, того хуже, головы.