Группа «Сибирь»

Мы ждали. Я машинально посмотрел на одно из лежащих на палубе тел, у одного из которых голова была укутана чёрным пластиковым пакетом на скотче. То ещё зрелище, хорошо, что Коля не увидел.

— Здесь у нас проблема, ребятки... — Хозяин судна-сборщика говорил спокойно, как давно привык отвечать на претензии флотского начальства или неудобные вопросы членов многочисленных комиссий по расследованию какого-либо чрезвычайного происшествия. И было видно, что это профессиональное спокойствие выручало старого многоопытного речника много раз в жизни.

— У Богданова, по совести, ранение плёвое... Царапина, а не боевое ранение, даже перед женщиной не похвастаешься. Пуля лишь кожу содрала, да немного мышцу задела. При работе нашей мусорной рядовые травмы посерьёзней бывают, ничего, не куксимся. Рану почистили, перевязали, противостолбнячное вкололи. Обезболивающее, антибиотики — всё есть в аптеке. Не надо никуда его везти. Здесь оклемается, послезавтра уже бегать будет. Через два дня утром снизу подойдёт пассажирский лайнер «Александр Матросов», а вечером его близнец — «Валерий Чкалов». Наши легенды, проект 588. «Чкалов» был построен в Германии в 1953 году, «Матросов» на год моложе. Но бегают! Я обязан принять отходы быстро и чётко, без вариантов. И каждый человек на борту имеет значение.

— Что-то странное вы говорите, антигуманное, Фёдор Васильевич! — громко возмутился Потапов. — Это специалисты-медики должны решать. Или вам задача эксплуатации безропотных подчинённых дороже их здоровья? Это же оплачиваемый больничный. Чего вам бояться? Вашей вины в случившемся нет. Не понимаю...

— То-то и оно, что мало ты понимаешь, мазута сухопутная! Умный какой нашёлся! — старый капитан всё-таки взвился, хоть с места и не поднялся.

— Не простит мне Богданов, если я его лекарям отдам! Его же спишут в течение двух часов, с копеечным выходным пособием, да и не факт, что дадут. И прощай, река! На улице Бограда очередь безработных перед пароходством змеится чуть ли на километр! Люди на всё готовы, лишь бы пристроиться на любое судно. На Оби перевозки фактически свёрнуты, якуты к себе на Лену чужих не пускают, вот речники на Енисей и побежали. Потому что мы держимся! Есть генеральные грузы Норильского комбината в навигацию, заказы нефтяников-газовиков, китайцы работу подкидывают... И все в этой очереди — специалисты со стажем! Останется Богданов без работы, а у него трое детей на печке, понял?

Говорил он страстно и зло. Я не решился перебивать Щеглова ответом, понимая, что у человека накипело.

— Про захват рассказать, говоришь? Заикнись я про пиратствующих партизан, и в ходе расследования могут вообще весь экипаж разогнать, от греха, это же политика, будь она неладна! Ладно, я, у меня хоть пенсия будет, какая-никакая. А юнга? Я его с большим трудом в экипаж включил, мать упросила, чуть ли не на коленях стояла. Отец-то, даром что заслуженный речник с медалями, а помер без почестей, не дотянув до пенсии. Так на зарплату Николая вся семья и живёт. Ребёнок ещё, а за мужика в доме. О-хо-хо...

Он достал ещё одну сигарету, и Кромвель воспользовался паузой.

— Постойте, Фёдор Васильевич, но ведь есть трудовое законодательство, договор, КЗоТ, социалка... Профсоюз, а если нет, то официальный представитель коллектива, наконец!

Щеглов выпустил через губу густую струю дыма, завершив её двумя жирными кольцами, и как-то заново, словно впервые увидел, оглядел нас очень внимательно. Как-то нехорошо оглядел.

— Смотрю я на вас, ребятки, и думаю: вы, часом, не с Луны свалились, ась? Не с Альфа-Центавра какой? Может, у вас тут пикник на обочине? Какой такой КЗоТ, какие социальные гарантии? Нынешние и слова такого не знают — КЗоТ, ностальгия какая... Ничего этого давно уже нет, ребятушки, одни кабальные контракты. Профсоюз? Председателя нашего профкома ещё четыре года назад расстреляли, на улице Мира, у всех на виду. И с тех пор желающих организовать новый профсоюз речников не появилось! Странно. Мы живём в сраной медвежьей губернии с самым сраным диким капитализмом! Насколько я знаю, в Москве такая же картина. Да что говорить, везде так! В США профсоюзы создавала мафия, а здесь мафиози пока сытые, занимаются золотыми приисками, им некогда… Может, в Норильске ещё и остались какие-то социальные гарантии, про это никто толком не знает, Норильский комбинат всегда был вещью в себе. Признавайтесь, огольцы, где спрятана ваша машина времени, что вас из СССР сюда перебросила?

Глянув на побледневшее, как мне показалось, лицо группера, я прямо телепатически услышал страшную мысль, сверкнувшую в большой и умной командирской голове: «Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу».

Вот так можно спалиться на ровном месте. Только теперь я начал в полной мере осознавать, что в этой России либеральный капитализм успешно низвёл рабочего человека до мусорного значения, до статуса живого, но безропотного расходника, которого можно в любой момент швырнуть в вонючий железный контейнер.