Групповой портрет с дамой

Оказалось, что все персонажи, в той или иной мере охарактеризованные и процитированные выше, были единодушны лишь в одном: никто из них не хотел уезжать из города; даже оба советских военнопленных – Богаков и Борис – не хотели ехать на восток. И когда к городу наконец-то вплотную подошли американцы (Лени в разговоре с Маргарет: «Пора, давно пора, сколько времени потратили понапрасну»), они принесли с собой то главное, чего все жаждали, но во что никак не могли поверить: конец войны. С 1 января 1945 года стало одной проблемой меньше; назовем ее для простоты «проблемой слияния» Бориса и Лени. Она была на седьмом месяце беременности, но держалась «молодцом» (М. в. Д.), хотя и двигалась сообразно своему положению с некоторым трудом; но уж о том, чтобы «слиться» или «переспать» – какое выражение ни возьми, – в это время «не могло быть и речи» (Лени, по словам Маргарет).

Но где и как пережить последние дни? Теперь, конечно, легко говорить, а тогда всем приходилось от чего-то скрываться. Например, Маргарет предписывалось переправиться вместе с госпиталем через Рейн и эвакуироваться на восток, – будучи медсестрой военного госпиталя, она была обязана подчиняться приказам и распоряжениям начальства. Она этого не сделала, но и у себя дома отсидеться не могла – оттуда ее бы выдворили насильно. Лотта X. находилась в аналогичном положении, она была служащей государственного учреждения, которое тоже перебазировалось на восток. Куда же ей было деться? Если вспомнить, что еще в январе сорок пятого года людей эвакуировали чуть ли не в Силезию, то есть прямо навстречу наступающим частям Красной Армии, то здесь уместно будет привести краткую географическую справку: к середине сорок пятого года неоднократно упоминавшийся выше германский рейх занимал территорию шириной в восемьсот-девятьсот километров и длиной не намного больше. Так что вопрос «куда?» был чрезвычайно актуален для самых разных слоев населения. Куда деваться нацистам? Куда девать военнопленных? Куда – солдат? Куда – согнанных со всей Европы рабов? Конечно, существовали давно апробированные способы – расстрелять и т. д. Но и это осуществить не всегда было просто, поскольку и палачи придерживались уже разных точек зрения, и некоторые из них уже готовы были перекантоваться в свою противоположность и выступить в роли спасителей. Иные отъявленные палачи превратились в принципиальных противников насильственных мер; а что было делать, например, их потенциальным жертвам? Все это было отнюдь не так просто. Задним числом кажется, что война кончилась в один прекрасный день, в одночасье, и даже дата этого дня всем известна. Да разве в ту пору человек мог знать, на кого нарвался – на закоренелого злодея или на перестроившегося, а то и вовсе на одного из тех новоявленных «народных мстителей», которые ставили к стенке всех и вся, без разбору, хотя прежде они примыкали, скорее, к противникам насильственных мер.

Появились даже целые подразделения эсэсовцев, старавшихся опровергнуть свою репутацию палачей! До нас дошла переписка между СС и нашим доблестным вермахтом, из которой видно, что те и другие спихивали друг на друга мертвецов, словно гнилую картошку! Уважаемые лица и учреждения обвиняли своих адресатов в массовой «ликвидации» или «устранении», ибо стремились – так же, впрочем, как и их адресаты, – чистенькими выбраться на тот берег, который ошибочно зовется миром, в то время как в действительности это был всего лишь конец войны.

Авт. своими глазами видел, к примеру, следующий документ: «Коменданты концентрационных лагерей выражают недовольство тем, что от 5 до 10 % русских военнопленных, направляемых для ликвидации в лагерь, прибывают к месту назначения мертвыми или умирающими. Из-за этого создается впечатление, что концентрационные лагеря таким образом избавляются от этой категории заключенных.

В частности, установлено, что при пеших переходах, например, от станции к лагерю, довольно значительная часть военнопленных умирают или падают от истощения, и их приходится подбирать машине, следующей за колонной.

Не представляется возможным сохранить эти факты в тайне от немецкого населения.

Несмотря на то, что транспортировка заключенных до лагеря производится, как правило, подразделениями вермахта, население приписывает вышеупомянутые факты войскам СС.

Дабы впредь по возможности избежать подобных инцидентов, приказываю принять безотлагательные меры к тому, чтобы вызывающие особые опасения русские военнопленные, т. е. лица, обнаруживающие явные симптомы летального исхода (например, острая дистрофия) и непригодные даже для короткого пешего перехода, впредь не допускались к транспортировке в концентрационные лагеря для последующей ликвидации. Подпись: Мюллер».