Групповые люди

— Все решит съезд, — сказал Каменев. — Могу вас заверить, что многое будет зависеть от того, насколько мы сумеем убедительно выступить на съезде. Насколько сумеем поддержать друг друга. Я буду требовать выполнения завещания Ленина: Сталин не должен занимать пост Генерального Секретаря.

— Неужто ему мало быть членом Политбюро? — улыбнулся Радек.

— Еще неизвестно, что выкинет на этом съезде Троцкий, — заметил Розенгольц.

— Песенка Троцкого спета. Он сам это понял и полностью переключился на книги.

— Я от его "Уроков Октября" не оставил камня на камне, — сказал Сокольников. — Я его поймал на таких неточностях…

— Ты уже писал об "Уроках Октября", причем неубедительно.

— Сейчас заканчиваю новую работу, — ответил Сокольников. — Если выступит Троцкий, мне придется бить справа и слева, и Троцкого и Сталина.

— Ты профессиональный раскольник, — заметил Радек.

— Поразительно, как все оказывается перевернутым. В свое время мещане от революции клеймили Ленина за сектантство и раскольничество. Исторически же "сектантство" и "раскольничество" Ленина были только необходимым и неизбежным средством отстаивать и развивать те именно непосредственно революционные стороны марксизма, которые стали живой водой для мирового пролетариата, — это Зиновьев заметил мрачно.

— Опаснее всего сектанты-теоретики, — улыбнулся Радек. — Иосиф и его братья терпеть не могут неосектантства…

— А здесь действительно любопытная диалектика, — заметил Луначарский. — Великая идея рождается сначала в одной голове, потом захватывает малую человеческую общность, прозванную в народе сектой. Секта или группа исповедует свое учение и привлекает на свою сторону миллионы. Так было с христианством, и так было с учением Маркса…

— Опять вы, Анатолий Васильевич, соединяете Христа и основоположников. Если вы таким образом станете решать и национальный вопрос, нам несдобровать…

— Полностью согласен с Анатолием Васильевичем. В тяжелой сектантской, раскольнической двадцатилетней борьбе Ленина против лучших представителей умиравшего периода рабочего движения вырастали новые силы. Мертвое хотело заглушить живое, но живое выжило и победило и через головы живых мертвецов протянуло руку вечно живым коммунарам Парижа и заветам Маркса.

— Лео, не говори красиво, — заметил Зиновьев.

— Прекрасно сказано, — покачал головой Луначарский.

— У Ильича не было любви к власти. И это главная черта будущего вождя революции. Сейчас снова стоит один и тот же вопрос. Мы не должны допустить к власти вождей из рабов, вождей из холопов и хамов!

— А хам грядет!

— Скорее всего, — сказал Каменев. — Мы — интеллигенты-теоретики. Мы боимся оружия, боимся побед. Мы теоретизируем по поводу того, надо ли нам побеждать.

— Что же прикажете делать? — спросил Сокольников.

— Теперь все решит съезд, — повторил Каменев.

На следующий день в Моссовет, где был кабинет Каменева, приехали два члена ЦК, Каганович и Микоян.

Встреча носила чисто дружеский характер, и ее финал обещал быть ничем не примечательным.

— Слишком много кривотолков вокруг этой пресловутой статьи в "Большевике", — сказал, улыбаясь, Микоян. — Надо как-то снять этот вопрос.

— Статья была, как вы знаете, посвящена первому тщательному обследованию партийцев, о чем в свое время было принято решение на Политбюро, которое проводил Сталин, — ответил Каменев.

— Все правильно. Никто не подвергает сомнению содержание и качество статьи. Сталин высоко оценил ее проблемность и назревшую актуальность. Но вот масса писем, которые идут в ЦК, настораживает. Запахло скандалом, который никак нежелателен перед съездом, — это Каганович пояснил.

— Что же прикажете делать, добрые люди? — улыбнулся Каменев.

— Вот мы и пришли к вам посоветоваться. Мы захватили с собой ворох писем из разных уголков страны. Поглядите, как реагирует оскорбленный народ.

— Я представляю, — ответил Каменев, листая корреспонденцию.

— А может быть, поставить этот вопрос на одном из заседаний Секретариата или Политбюро? — бросил пробный шар Микоян.

— Думаю, что этого не следует делать, — сказал Каганович, поглядывая на Каменева, — Сталин в последние дни не в духе.

— Что значит не в духе? — возмутился Каменев.

— Это все-таки с ним надо обговорить, — сказал Микоян. — Я не решусь ему об этом докладывать. Вот если бы вы, Лев Борисович, позвонили Сталину…

Через минуту Каменева соединили со Сталиным.

— У вас есть готовое решение по этому вопросу? — спросил Сталин.

— Еще нет, но мы склоняемся к тому, чтобы обсудить эти проблемы на одном из заседаний Политбюро. К тому же определить дальнейшую линию журнала нам перед съездом просто не помешает, Иосиф Виссарионович, — ответил Каменев.

— Если склоняетесь готовьте этот вопрос. У меня нет оснований не доверять вам, Лев Борисович. Единственная просьба: чтобы сама постановка вопроса, каким бы он кратким ни был, не была формальной. И поручите этим вашим собеседникам подготовить неплохое решение.

— Хорошо, — ответил Каменев и положил трубку.

33