Грусть белых ночей

Вообще, удивительные случаи бывают в жизни. Сергей, Василь, Николай Прокопчик летом сорок первого, когда стало ясно, что местечко захватят немцы, решили эвакуироваться. Они добрались до какой-то приднепровской деревушки, устроились на ночлег в хлеву, но ночью из этого хлева, не предупредив друзей, Николай Прокопчик сбежал. Сергей и Василь весь следующий день бродили возле Днепра в поисках переправы; на рассвете, когда у деревушки началась неожиданная стрельба, они как-то чересчур поспешно приняли решение возвращаться в местечко. Поступок Николая, разумеется, повлиял на это решение. Если бы Николай был с ними, они, возможно, отыскали бы переправу, не были бы два года под немцем и вообще совсем по-иному могла бы сложиться их военная судьба.

Где Прокопчик? За бочками не ходил, и в вагоне его нет. Странный он: смелым, отважным не назовешь, и вместе с тем нет дела, в которое бы он не сунул свой немного синеватый нос. Наконец встретили Прокопчика: по другую сторону эшелона прохаживается с девчатами, с теми, что сопровождают вагон с подарками на фронт. Кавалеров возле них вышагивает, может, с десяток. Девушек только две, но разговор самый оживленный, словно знакомство завязалось давно.

Сергей и Василь ходят, наблюдают за веселой компанией, прислушиваются к беседе. Действительно, удивительный вечер. В запасном полку не было такого и не могло быть. Там дисциплина, сидишь как привязанный.

Какое-то особое, приподнятое настроение владеет Сергеем. С тех пор как надел шинель, так себя не чувствовал. Хочется что-то такое сделать, чем-то выделиться, обратить на себя внимание.

— Люся тебе пишет? — спрашивает Сергей у Василя.

— Пишет.

— Сколько писем получил?

— Четыре.

Сергей от Гали не получил ни одного. Перед его отправкой в запасной полк она приходила в местечко, в хате знакомой одноклассницы они просидели ночь. Но еще через день Сергей повстречал Галю на улице, она даже не остановилась, чтобы поздороваться, и только помахала рукой. Да просто не могла Галя остановиться, так как ее сопровождали два молодых лейтенанта в новых шинелях и ремнях, с блестящими погонами.

Мысли Сергея о жизни возвышенные, поэтому он не находит ничего необычного в поведении девушки. Галя красивая, кавалеров хоть отбавляй, а он не сделал ничего такого, чтобы она бросилась ему на шею. Нет у него командирской шинели, блестящих погон. Пусть пройдет через огонь войны, добудет все это, тогда и думает о любви такой девушки, как Галя.

Но где-то в глубине души живет и обида на Галю. Их дружба началась в школе, тянется более трех лет. Галя (она живет в соседней с местечком деревне) первая написала ему записку, предложив дружить. Сама, между прочим, странно дружбу понимает. От других девчат Сергей получает письма, от Гали — ни одного.

Эшелоны проносятся через станцию не останавливаясь. Может, где-нибудь намечается наступление, подбрасываются подкрепления. Куда только попадут они? На какой фронт? И почему их везут на север, а не на запад?

Неизвестность, неопределенность больше всего бередят душу, угнетают.

Прокопчик вышагивает навстречу. Компанию оставил. Откуда-то появился Костя Титок.

— Мы за дровами ходили, — говорит Сергей Николаю. — Ты у печки зад греешь, а про дрова забыл...

— Я возле девчат погрелся. Тепленькие, сибирячки. Вот только шайка большая собралась. Нельзя крепче прижаться.

— Скотина ты, Николай. О себе одном думаешь.

— Про кого мне еще думать? Если вы такие правильные, думайте о других.

Костя Титок вмешивается в разговор:

— «Прокопчик» и «прохвост» — синонимы: «про» — в том и в другом слове. «Копчик» означает остаток хвоста. Что «прокопчик», что «прохвост» — смысл одинаковый.

Николай не обижается. Перед тем как залезть в вагон, выкладывает новости. Девчата из-за Урала, хотя города не называют. Работают на военном заводе. Так вот, в последнее время даже из армии стали возвращать некоторых, рабочих рук не хватает. Женщины, дети стоят у станков. Призывникам, работающим на заводе, дают броню. Несмотря на возраст...

Теперь все выглядит так, что для того, чтобы выучить эти интересные новости, Николай около девчат и отирался.

— К нам это не относится, — говорит Сергей. — Приняли присягу.

— Почему везут на север?

— Далеко тебя завезли. Еще Москвы не проехали.

— Уже поздно. Надо спать. Завтра все прояснится. За солдат есть кому думать.

II

Назавтра продолжается то же самое: час едут, два стоят. Время, на которое выдан паек, истекло. Теперь как бы само собой возникает право посягнуть на неприкосновенный запас. Но такого запаса у Сергея, по сути дела, нет. Два сухаря, шмат сала — вот все, что осталось. Проклиная себя за слабоволие, Сергей понемножку отламывает от сухаря. Есть хочется страшно. Он крутит толстые цигарки. Курит, стараясь отогнать голод, но это помогает слабо. Хлопцы держатся лучше. У Василя консервы еще не кончены и сухарей пять или шесть штук. Николай вообще не показывает, что у него есть.

На остановке к ним в теплушку шустро забирается Богдан Мелешка, пулеметчик. Для своих девятнадцати лет Богдан толстоват; его широкое, добродушное лицо густо усеяно веснушками.