Грусть белых ночей

Рудерман — тихий, обходительный, мягкий. Любит литературу, рассуждает с Высоцким о Чехове, Гоголе, Куприне. Немолодой — на голове пролегла заметная лысина, остролицый, с глубокими глазными впадинами, — он не оставляет мечту поступить в университет. Хотя бы заочно, так как у него двое детей, а их надо кормить.

То, что в городке много еврейского населения, в значительной мере определяет состав редакции: половина ее сотрудников — евреи. Самый способный Блюменталь — ответственный секретарь, тот самый, что когда-то напечатал стихи Высоцкого. Прошел войну — работал в военной газете, — интеллигентный, с чувством юмора, начитанный, сам пишет стихи. Блюменталь никогда ни на кого не кричит, но авторитет его безупречен.

Собственным корреспондентом в газете работает Тихон Бобла, толстый, расплывшийся, с широким безбородым лицом и узкой прорезью жестких татарских глаз. Районы, которые входят в куст, заприпятские, наиболее богатые. Но у Боблы и детей богато, кажется восемь, и разной помощи, которую ему добавляют к заработку, не хватает. Получив гонорар, он поспешно ковыляет на почту и пересылает жене деньги не обычным, а телеграфным переводом — чтоб получила в тот же день.

С Боблой Высоцкий чаще всего странствует. Тихон — корреспондент бывалый и опытный. Начинал деятельность еще в союзной осоавиахимовской газете в начале тридцатых годов. В поддевке, огромных растоптанных сапогах — он транспортом не пользуется — от колхоза до колхоза, из района в район вышагивает пешком. Таким манером и питается — кто пустит переночевать, тот и поужинать даст.

У Боблы насмешливый, иронический ум, он умеет разговаривать с каждым, кого ни повстречает, знает положение дел не только в районах и колхозах, но и в бригадах и на фермах. Фактов у него в голове — не счесть. Но в то же время Бобла к делу равнодушен и даже страшно ленив: книг не читает, к знаниям не стремится — он как был, так и остался селькором тридцатых годов.

Заметок, корреспонденций, а тем более очерков Бобла не пишет, он просто подсовывает под стекло, которое лежит на столе заведующего сельхозотделом Дубовика, материалы, составленные по весьма нехитрому принципу — название колхоза, фамилия председателя, положительный или отрицательный факт, который имел место. Но в редакции постоянно возникает необходимость начать какую-нибудь кампанию, и, получив от редактора директиву, Дубовик начинает копаться в ворохе Бобловых бумаг, всегда находя факт, который отвечает новым требованиям. Нюх на факты у Боблы острый — недаром он старый газетный волк.

Так вот работалось. Через год пришел новый редактор — еще в военной шинели, с погонами майора. Ольга Самсоновна с этого времени стала заведующей отделом.

Не кто иной, как Дубовик — строгий наставник и самый большой в редакции авторитет, представил Высоцкого новому редактору:

— Наш спецкор. За полгода дошел до очерка и даже фельетон напечатал. Подает надежды.

Это была, а тем более из уст Дубовика, наивысшая похвала.

Жизнь в то время мерилась на пуды, центнеры, гектары. Идеи, которые возникали из того, что писал Высоцкий, да и все остальные сотрудники редакции, были не слишком-то сложными: организовать дело, поднять людей, добиться лучших хозяйственных успехов. Надо было верить в то, к чему призываешь. Высоцкий верил. Да и нельзя было не верить. Люди хотят жить, строить хаты, заводить семьи, добиваться большего достатка. Так почему они должны плохо работать?

Он ездил, писал, читал, питался плохо, первый год проходил в шинели, сапогах, в которых пришел с войны, — тогда многие так ходили. Жил на подъеме, жизнь, кажется, только-только начиналась, хотя и позади было много пережитого. Про войну думать не хотелось. Будто мир и война были совсем разные вещи.

IX

Обычай всюду одинаков: студенты едут на картошку. Курс, на котором читает Высоцкий, декан задержал на четыре дня, чтобы дать возможность приезжему, специально приглашенному преподавателю прочитать свои часы. Для этого ему отдано время других преподавателей.

Картина студенческих сборов тоже одинакова. С котомками, рюкзаками за плечами шумливая орда рассаживается по автобусам и грузовикам с крытыми кузовами. Шоферы стоят группками, курят, переговариваются в ожидании, пока студенты рассядутся.

Из местного института, когда Высоцкий жил в городе, студентов на картошку не посылали. Теперь посылают. Дети деревни, они на две, три недели, а то и на целый месяц снова вернутся туда, где росли, расправляли крылья, чтобы полететь в новые дали. Хотя дали для выпускников пединститута известные — та же деревня, восьмилетка или десятилетка. Но не все туда поедут, а поехав, не все останутся. Дети деревни уже приобщились к городу, его удобствам, жизненным благам, сколько есть сил, стремятся вернуться на асфальт. Дипломированных учителей в деревне не хватает. Зато в городе, даже самом маленьком, — их с избытком.