Грустный мир

— Плачу тринадцать долларов в час и ни центом больше.

“Ого! Это намного больше, чем доллар за песню”, — подумал гном.

— Я согласен.

— Хм, ну заходи, — хозяин отпер дверь и пропустил его вперед.

Мастерская оказалась довольно большая. Она находилась немного ниже уровня земли, как бы в полуподвале. Пришлось спуститься на три ступеньки вниз. Хозяин, почти упираясь в потолок головой, включил свет, но все равно здесь царил полумрак. Весельчаку это напомнило дом, и он улыбнулся.

Хозяин бросил на него еще один оценивающий взгляд, теперь сверху-вниз.

— Странный ты, конечно. Тебе б одежду сменить. Как тебя зовут хоть?

— Весельчак.

— Как?! — хозяин мастерской удивленно вытаращил глаза и, зашагав по помещению, продолжил: — Ты что, пьян?

Хозяин нахмурился и будто принюхался.

— Что вы? Я могу выпить пинту другую, но старший брат этого не одобряет, иначе я начинаю петь еще больше.

— Да уж, песен нам не надо, — пробормотал хозяин, а потом хлопнул по столу. — Ладно, чего уж. Рискну. Только я буду звать тебя Чак! — наставил он палец на гнома. — …Здесь все инструменты, тут, в блокноте все расценки. Инструкции, если надо, в книгах. Вон там. Свет дополнительный, — хозяин щелкнул настольной лампой.

— Я переоденусь, если подскажите, как нужно.

— Да мне вообще пофиг, — он махнул рукой. — Ходи в чем хочешь, только делай работу нормально. Но ты б хоть бороду сбрил, а то как гном ей богу, — мужчина громогласно заржал. — Сколько тебе лет? Шестьдесят?

— Вообще-то сто пятьдесят, но спасибо.

— Чего? — начальник резко повернулся и нахмурился, чем напоминал Весельчаку братца Ворчуна, в молодости, конечно.

— Хорош заливать. Шутки мне твои неинтересны.

Ну, точно Ворчун!

— Весельчак… Сто пятьдесят… Мне плевать, как тебя зовут на самом деле, Чак. Но если ты моим клиентам начнешь то же самое впаривать, я с тобой попрощаюсь. Так что лучше помалкивай.

Начальник пошел к двери, обернулся у самой двери и добавил:

— Ключ повешу вот сюда. Воровать тут нечего, а если выручку заберешь — из-под земли достану. На обед можешь выйти в два часа на полчаса. В следующий раз еду приноси с собой. Вечером приду проверю. Все записывай в блокнот.

Хозяин ушел, а Весельчак улыбнулся. На ум пришла новая песенка:

Я больше не гном,

Я мастер обувной.

Зовут меня Чак,

И я весельчак.

Но он тут же оборвал себя.

— Чак — это не Весельчак. Чак песен не поет. Меняться так меняться. Хотя бриться я, пожалуй, не стану, — сообщил он своему отражению в маленьком обшарпанном зеркале на стене и пригладил белую бороду на пухлом животе.

Друг

Работа оказалась даже лучше, чем Весельчак мог себе представить. Он сидел в полутемном подвале, возился с чужими ботинками, постоянно что-то подклеивал и пристукивал, сверяясь с инструкцией, сбрызгивал кожу специальным раствором, вставлял колодки и напевал… БЫ себе под нос, если бы не причина, по которой он вообще оказался здесь. Он стучал молотком и у него получалась мелодия, он ритмично работал иглой и шилом, даже скрип ножниц выходил похожим на музыку. Тогда Весельчак снова обнаруживал свои губы сложенными в трубочку и поджимал их.

Хозяин неохотно разрешил ему какое-то время ночевать прямо в мастерской, но только велел не жечь по ночам электричество. Весельчак не был дураком и без того не собирался разводить костер прямо в помещении, а тем более поджигать что-то, о чем не имел ни малейшего понятия.

Большую часть времени Весельчак находился в мастерской один. В первую неделю работы хозяин появлялся частенько, но как только стал доверять новому работнику, уже появлялся раз в несколько дней — забрать выручку и выдать зарплату.

Клиентов было не очень много, но работы хватало. Иногда обувь приносил сам хозяин и заявлял, тыкая на туфли, что эти люди слишком важны, чтобы самим приходить в место, подобное этому. Гном тогда представлял себе королевских особ, но вынужден был признать, что обувь у этих особ так себе, прямо сказать, совсем не особенная.

Иногда начальник присылал за деньгами своего сына. Итан был приятным молодым человеком со скромной улыбкой и неуверенным взглядом. Внешне совсем на отца не походил: худощавый, с русыми волосами и открытыми добрыми глазами. Разве что такой же высокий.

— Простите, Чак. Здесь всего сто тридцать долларов, отец сказал так.

— Все в порядке. Мы так и договаривались.

Итан протянул купюры и замялся.

— А вы знаете, что минимальная оплата труда в Нью-Йорке пятнадцать баксов в час?

— Баксов? Нет-нет, мы на доллары договаривались.

Итан по-доброму засмеялся:

— Так доллары это и есть баксы.

— Э… ааа… ну да, тогда тринадцать дол… бакс… их — самое то.

— И вас устраивает?

— Конечно. Я люблю работать. Там, откуда я родом, мы вообще зачастую работали бесплатно, просто потому что так надо.

— А откуда вы?

— Ну… Издалека, — уклончиво ответил гном и уткнулся в ботинок из свиной кожи.

Итан немного постоял. Слышно было, как он набирал в грудь воздух, чтобы задать еще какой-то вопрос, но потом с еле слышным «эммм» он просто выпускал воздух обратно. После десятка «эммм», Итан сказал «извините», попрощался и ушел.