Груз 209-А

– Вот суки! – Босонец уселся, разбросал вокруг себя водоросли. – Уделали, как дешевых фраеров, у-у-у… волки позорные.

– Угомонись! – рявкнул Призрак. – Живы и слава богу. А ты… – Вахалий взглянул на глорианца. – Что, совсем ничего не помнишь? Как вязали, кто кляп в рот совал?

– Ты лучше спроси… – Сема поскреб щеку. – Имя он свое помнит? Ты же ему…

– Все помню. – Кафт одарил Вахалия ненавистным взглядом. – Развяжи.

– А оно мне нужно? – Призрак выбросил за борт окурок, поднялся и побрел на корму. – Ну… не-спроста же тебя связали?

– Я пить хочу. И…

– Заткнись! – рявкнул Сема и пошел вслед за Вахалием. – Вокруг воды хоть залейся, а он пить хочет…

Небо заметно посветлело, подул прохладный ветерок. Босонец стоял на носу лодки, смотрел вдаль. Туман остался за кормой, но молочная дымка все еще скрывала горизонт, стирая грань между водой и небом.

– И где это мы плывем? – Женька плюнул за борт. – Еще бы знать куда?

– Плавает дерьмо. – Сема лежал на спине, уложив под голову большую копну травы. – Мы ходим, салага, чувствуешь разницу?

– Сам ты салага. – Солдат закурил, взглянул на пленного. Кафт по-прежнему был связан. – Слышь, ты… – позвал Босонец. – Что, так и не вспомнил, кто это тебя?

– Не вспомнил, – глядя из-под бровей, ответил Кафт. – Развяжи, руки отекли, пальцев не чувствую.

– Да ну тебя. – Женька махнул и отвернулся.

– А вот мне интересно… – Семен перевалился на бок. – А чего из всех нас связали именно тебя, доктор… – последнее слово было сказано с издевкой и злой ухмылкой.

– Сволочь он, вот и связали, – Босонец громко выдохнул, потер ладони. – И чего мы с ним носимся? Может, выбросим – пусть вплавь добирается?

– Может, и выбросим. – Вахалий рылся в рундуке. – Вот гады, подчистую обобрали. Даже перочинный ножичек уперли.

– Дался тебе ножичек. – Босонец уселся на палубу, пыхтя сигареткой. – У меня штык отвернули, гады. Классный был штык.

– И на кой он тебе? – Сема лениво потянулся. – Сталь дерьмовая, колодка тоже не фонтан. Вот мой тесак… это совсем другое дело.

– Тесак, тоже мне невидаль! А вот штык, да еще офицерский. – Женька вздохнул. – И где я теперь возьму…

– Не ной. – Вахалий уселся к румпелю. – В Заречье купишь.

– Что – продаются? – тут же спросил солдат. – Офицерские есть?

– Что-то я не пойму! – Семен уселся, вынул кисет. – Только и разговоров про штык…

– Колода прав. Штык только и годится, чтобы консервы открывать. Купи хороший охотничий нож, – предложил Вахалий. – Правда… хороший дорого стоит, но…

– Не нужен мне нож. – Женька полез в подсумок. – Мне штык нужен, лучше два.

– Эй! – позвал Семен, глазея на целую пригоршню больших разноцветных жемчужин. – Откуда такое богатство?

– Оттуда. – Солдат оглянулся. – Да-а-а, островок еще тот. Вот только кто нас…

– И много у тебя этого добра? – Сема на четвереньках подполз к Босонцу.

– Много, – как-то обыденно ответил Женька. – Я, как ты и велел, самые большие отдельно складывал. Вот… – Щелкнул замок подсумка, и сокровища неизвестного острова перекочевали в руки Семена. – Магазинов не осталось, вот я и решил сюда укладывать. В этом самые большие, а вот в этом… – еще один подсумок покинул ремень разгрузки. – Тут поменьше. Но тоже ничего, крупненькие.

– Вот так хухушок… – Вахалий стоял за спиной солдата, почесывал шею. – Да тут целое состояние. В скуп-конторе таких денег нет и никогда не было. Тебе, Женек, в Полноводное нужно. Там и банк посолидней нашего, Зареченского, будет да и…

– Нужен мне ваш банк. – Солдат полез в карман кителя. – Держи! – Две, с куриное яйцо, темно-зеленые жемчужины легли на мозолистую ладонь Призрака. – Ты мне парочку штыков найди. Как найдешь, я тебе еще дам.

– А ты, Женек… – Вахалий даже присел. Такого цвета и размера жемчуг охотник видел впервые. – Слышь, парень, ты головой не ударялся?

– Да ну вас. – Женька поднялся, отряхнул штаны и побрел на корму.

23

Горели лачуги, тлели плетенные из лозы изгороди. К пасмурному небу поднимался дым, а слабый ветерок гнал его в сторону болота. Моросящий дождь не мог погасить огня, и лагерь революционеров выгорал дотла.

Грязные усталые люди спасали то, что не уничтожили война и огонь. Женщины и дети стаскивали нехитрые пожитки на небольшой пятачок земли в центре поселка, а мужчины тщетно, но все же пытались загасить пламя. У колодца гремели ведра, кастрюли, тазы, слышались крики и советы, что и как гасить, куда бежать и вообще что кому делать?

– Всех проверили? – Виктор Павлович взглянул на болезненно худого, часто кашляющего сутулого мужичка в очках.

– Кажется, да. – Худой перевел взгляд на двух подростков лет четырнадцати. – Ну что, ходили к вышке?

– Угу, – вытирая рукавом нос, ответил кучерявый мальчишка. – Те, что у дома Мурата, мертвяки мертвяками. А вот у… – кучерявый громко чихнул.

– Там, под вышкой, один живой, весь в крови, но дышит, – заговорил лопоухий, в то время как кучерявый чихал. – Я его палкой ткнул, а он мычит, укает и…

– Андрюха! – позвал Виктор Павлович. – Ступай с пацанами. Погляди, что за раненый. Если офицер, тащи сюда.

– А если нет? – Андрей сидел на пробитой пулями радиостанции, дул на обожженную ладонь.