Груз под пломбой

— А может быть, твоего кавказца милиция уже арестовала и теперь разыскивает эти проклятые подушки…

Волков пожал плечами, вздохнул. Он устал вести машину. Увидев знакомую песчаную дорожку, свернул на нее и, недолго попетляв среди леса, выехал на высокий песчаный берег Чертова озера. Раньше он бывал здесь частенько — приезжал с приятелем искупаться или просто полюбоваться мрачным пейзажем. Приятель этот, романтик в душе, говорил, будто сюда надо являться «в главную минуту заката».

Вечерело. Волков и Люба вышли из машины. Обоим не хотелось продолжать неприятный разговор, оба желали сбросить с себя тяжесть нависшей тревоги. На Чертово озеро они поспели в подходящий момент. Озеро сияло в глубине котловины между холмистыми, покрытыми лесом берегами. Дальняя его половина — черная, ближняя — с металлическим зелено-голубым блеском. На всем небе — только одно неровное облачко, укрывшее солнце над темной шапкой сосен противоположного берега. Облако сияло ослепительным золотом, как врата рая.

Они скинули одежду и спустились по крутому обрыву к темной воде. Вода здесь вечером обычно теплая, даже в августе.

Волков окунулся, быстро переплыл на другой берег и там стал по пояс в воде, глядя на скользящую по темному озеру Любину голову и выбрасываемые над поверхностью ее руки. Он был как во сне. Его не покидало ощущение, будто все это с ним уже происходило.

Когда они пошли к машине, Люба сказала:

— У чертей неплохой вкус, если они здесь водятся.

Борис посмотрел на часы: до закрытия кафе, где его ждали, оставалось двадцать пять минут.

— Послушай, — сказал он Любе, — а чего ради мы с тобой так спешим? Надоела мне эта гонка. Подождет Виктор Робертович до утра, а Вагиф и подавно. Давай-ка заночуем здесь.

Он принялся вытаскивать из салона машины «кислородные» подушки и откидывать назад спинки передних сидений, готовя постель. Ночь была теплая, звездная. Полная луна освещала забывших все на свете Волкова и Любу. Это была лучшая в их жизни ночь.

Утром Люба сказала Борису:

— У меня к тебе две просьбы: женись на мне и выброси подушки к чертям в озеро.

Он шутливо ответил:

— Что касается первой просьбы, то еще неизвестно, хорошо или плохо это будет для каждого из нас. А вторая — явно невыполнима. По крайней мере, сегодня.

— Да это же так просто, Борька! — Люба высунула из машины босую загорелую ногу и пнула покрытую росой резиновую подушку. — Раз — и в озеро!

Волков усмехнулся:

— А мои обязательства перед Вагифом? Вот пойди и объясни ему, что он поступает нехорошо… Не хочешь ты понять, что дело тут совсем не в Вагифе и не во мне. Не мы, так другие. Ведь многие не хотят мириться с тем, что другие живут обеспеченнее, и стремятся нагнать счастливчиков во что бы то ни стало. А на железной дороге, я тебе скажу, порой царит такой беспорядок, что грех им не воспользоваться.

— Да на что тебе это? Ты же талантливый человек, тебя на работе ценят, а ты по ночам зубами скрежещешь от тревоги. Неужели тебе жить вот так нравится?

— Представь себе, не очень.

— Боря, я тебя прошу, Боренька! Брось все это!

— Может быть, — сказал он рассеянно и сел за руль. — Пускай это будет в последний раз, но сегодня я должен довести дело до конца.

* * *

…Последним документом в пока еще тонком, только что возбужденном уголовном деле о хищении коньяка был протокол допроса подозреваемого. Алика допросили в милиции утром, как только он очнулся. Воля его была парализована тяжелым похмельем, он не противился следствию и рассказал, что вчера вечером побывал на станции Нева, где знакомый проводник по имени Вагиф попросил его продать похищенный коньяк и помог нагрузить в такси семь «кислородных» подушек с этим крепким напитком. Алик решил сбыть коньяк знакомым официантам в кафе. В результате сделки после окончательного расчета с Вагифом у него в руках должно было осесть 1750 рублей наживы. Но на радостях он, не доведя дела до конца, напился в кафе «Орбита», заснул и дальнейшего не помнит.

Алика отправили в изолятор предварительного содержания.

Следователь Кранов не любил чисто кабинетной работы. Для себя он считал совершенно необходимым побывать на месте, где было совершено преступление, изучить обстановку, поговорить с людьми.

— Взглянем хоть на «бронепоезд» кавказский, — Сказал он шоферу, выходя из машины на станции Нева.

На запасном пути стоял вагон с решетками на окнах и дверью посередине. Остальные вскоре после появления милиции дежурная по станции отправила на коньячно-разливочный завод. Около вагона находились несколько железнодорожников и милиционер. Кранов поздоровался, поднялся по железной лесенке и вошел в купе. На диванчике сидели капитан милиции из ОБХСС и сорокалетний мужчина с тяжелым взглядом темных глаз.

— Кто хозяин будет? — спросил Кранов вместо приветствия.

— Теперь вы здесь хозяева, — угрюмо ответил Вагиф.

Капитан кивнул в его сторону.

— Это Валька, судимый ранее за коммерческое посредничество. Пытался убежать, как нас увидел. Но бегает неважно, сразу видно, что спортом не занимался.

— Какой там спорт, — буркнул проводник. — Мне семью содержать надо: двое малых детей, жена не работает…