Груз под пломбой

Слушая его, Кранов прикинул в уме срок наказания, который мог назначить проводнику суд, и пришел к выводу о неплохой юридической подкованности задержанного.

Отправив Алика в камеру, следователь сказал:

— Ну, Вагиф, теперь назовите других соучастников. Меня прежде всего интересует водитель красных «Жигулей». Его фамилия Волков. Мы с ним еще не разговаривали, и весьма вероятно, что он станет отрицать свое участие в преступлении. В таком случае изобличить его мы сможем только с вашей помощью. Сами понимаете, что содействие следствию в вашем положении не повредит…

Вагиф долго молчал, опустив на грудь квадратный подбородок. Потом медленно проговорил:

— Устал я очень. Подумаю.

* * *

…Когда они подкатили к кафе, то увидели небольшую очередь перед дверью. Швейцар, несмотря на то, что кафе было наполовину пусто, почему-то сдерживал публику. Очевидно, для того, чтобы создать иллюзию повышенного спроса на посещение этого заведения. Но услышав магическое «к Робертовичу», он сразу же пропустил Бориса и Любу, вызвав этим недовольство публики.

Директор, в элегантном костюме, свежайшей рубашке и модном галстуке, сидел за Т-образным столом в своем кабинете. У Виктора Робертовича были подкрашенная в ярко-черный цвет бородка клинышком и запоминающийся пронзительный взгляд. Сейчас директор занимался своим любимым делом — распекал подчиненного. Перед ним навытяжку стоял метрдотель и оправдывался:

— Виктор Робертович, в последний раз. Я строго предупредил официантку…

— Как ты не понимаешь, — говорил директор, не слушая его и чертя в воздухе пальцем. — Сегодня мало быть хорошим человеком, нужно еще честно делать свое дело. А официантка у тебя по-прежнему, по старинке обсчитывает… Здравствуй, Боря! — Не вставая, директор протянул руку Волкову, который вместе с Любой подошел к его столу.

Метрдотель и женщины, сидевшие на стульях, расставленных вдоль стены, с уважением покосились на Волкова, которого так дружески приветствовал директор.

А Виктор Робертович, которому собственная речь доставляла заметное удовольствие, продолжал:

— Ты объясни своей официантке: еще хоть раз услышу, что она обсчитала клиента, сразу уволю. Усвойте вы наконец: все мы здесь как одна семья. Прежде всего надо думать о престиже заведения, а потом уже о себе. Если человек этого не усвоил, то лучше ему вовремя уйти, пока он не испортил жизни себе и другим… Можешь быть свободен, — сказал директор метрдотелю. — И распорядись, чтобы сюда подали два завтрака, — он кивнул в сторону севших к столу Бориса и Любы. — А еще лучше — принеси сам.

Когда посторонние вышли, Виктор Робертович, глядя на Волкова, проговорил с укором:

— Я ждал тебя ровно до половины второго ночи.

— Обстоятельства задержали, — ответил Волков. Ему не хотелось оправдываться. Он думал только об одном: поскорей бы развязаться с коньяком, а заодно с Робертовичем и Вагифом.

В дверь постучали. Вошел метрдотель с подносом. В кабинете запахло только что снятыми с вертела жареными цыплятами. Метрдотель поставил перед Волковым и Любой фужеры, тарелки, разложил цыплят, зелень, маслины, бутерброды с черной икрой, бесшумно открыл бутылку полусладкого шампанского.

— Стеклотара у нас готова? — спросил директор.

— Со вчерашнего вечера, — немедленно откликнулся метрдотель.

— У входа стоят «Жигули». Перегони, пожалуй, машину к черному входу, перетаскай в подвал «кислородные» подушки и срочно займись разливом…

Метрдотель кивнул и вышел. Теперь директор без лишних свидетелей мог рассчитаться с Волковым за коньяк. Он похлопал себя по карману пиджака и вспомнил, что денег в бумажнике было недостаточно. Робертович потер лоб, глянул на циферблат ручных часов и сообразил, что в кассе кафе уже должна скопиться необходимая ему сумма.

— Закусывайте. Я скоро буду, — сказал он и удалился вслед за метрдотелем.

Люба поняла, куда направился директор, и ее снова охватил страх. Чтобы отвлечься, она принялась рассматривать просторный стеллаж с книгами. За стеклом, как на витрине, были выставлены дефицитные, не поступающие в широкую продажу издания: Булгаков, Белый, Фицджеральд. А сбоку, словно напоминание о недюжинных способностях директора, лежала голубая стопка журналов — все двенадцать номеров «Вопросов философии» за 1983 год.

— Как тебе завтрак? — спросил Волков, взявшись за телефонную трубку. Он набрал номер квартиры, в которой жила подруга Вагифа.

Люба ничего не ответила.

— Здравствуйте, — сказал Борис в трубку. — Я обещал Вагифу приехать вчера, но в пути задержался… Что вы сказали? — Волков побледнел. Глядя на него, стала белой, как бумага, и Люба. — Забрали в милицию? Подушки искали?

На пороге появился Виктор Робертович. Он не слышал, о чем говорил по телефону Волков. В руках директор держал большой арбуз.

Заперев дверь на ключ, Робертович поставил арбуз на стол, поинтересовался:

— Наши друзья-южане на море не приглашают? — Колючие глаза внимательно смотрели на Бориса и Любу.

— Разговора не было, — пробормотал Волков.