Груз под пломбой

— Когда же теперь ждать следующий «бронепоезд»? — Робертович достал из кармана бумажник и отрывистыми движениями стал выдергивать из него и бросать на стол сотенные купюры. Отсчитал две тысячи четыреста. Волков забрал деньги и сунул их в карман. Люба смотрела на происходящее широко раскрытыми, полными ужаса глазами.

— Теперь, наверное, уже в сентябре. — Директор присел к столу рядом с Любой и, еще раз всмотревшись в лица своих гостей, заметил: — Что-то вы, ребята, нерадостные сегодня?

Волков отозвался:

— Сон я видел очень неприятный. Нервы разгулялись, прямо-таки мания преследования. Скажи, пожалуйста, Витя: ты-то сам уверен в нашем коньячном бизнесе?

Директор поморщился.

— За своих людей я отвечаю. У нас в общепите характеры куются железные. И команду себе я умею подбирать.

— Вот ты не сомневаешься в своих ребятах, а в моих? Да и на кого в таких вещах можно до конца положиться?

При этих словах Робертович недоуменно вскинул плечи и поднял высоко брови.

— Я твоих кавказцев не знаю и знать не желаю. Я имею дело с тобой.

Люба, следуя избранной с самого начала линии, не вмешивалась в мужской разговор, но Борис видел, как хотелось ей поскорее вырваться отсюда.

— Ты частенько говоришь, Виктор, о том, что игру следует вести по правилам. — Голос у Волкова звучал невнятно, словно у него болели зубы. — Но не забывай об одном из них: важно вовремя уйти со сцены…

На пульте загорелась сигнальная лампочка. Директор протянул через стол руку и, снимая телефонную трубку, ответил Волкову:

— Вовремя уйти — это лозунг самоубийц. А я хочу, чтобы жизнь, — телефонной трубкой Робертович обвел вокруг себя, — продолжалась… Слушаю, — рыкнул он в трубку. — Та-ак… Этого только не хватало. Спасибо, я ваш вечный должник. Как вы смотрите на балык осетрины? У нас найдется на складе. Ну, как знаете.

Директор окончил разговор и нажал кнопку селектора, соединявшего его с подвалом.

— Сколько успел сделать? — спросил он метрдотеля.

— Десять бутылок, Виктор Робертович.

— Прервись. Мне тут позвонили. Говорят, к обеду надо ждать внеплановую ревизию. Не знаю, с чего бы это. — Он сердито посмотрел на автоматически утратившего его доверие Волкова. — Так что ты, пожалуй, быстренько перелей все обратно и на своей «Волге» отвези подушки к себе на дачу. Пусть полежат неделю-другую. Ничего, — добавил он со злой веселостью, обращаясь уже к Волкову и Любе, — выдержанный коньяк больше ценится.

Обратный путь всегда быстрее. Погнав машину с такой скоростью, с какой только позволяла неширокая и довольно извилистая дорога, Волков в первые минуты почувствовал некоторое облегчение.

Люба не осуждала Бориса. Напротив, она говорила, что Вагиф не выдаст. Ему, дескать, нет для этого никакого резона. Но в ее голосе не слышалось уверенности, скорее — безнадежность. Она умоляла Бориса раз и навсегда бросить рискованный промысел.

Волков молчал. Мысли его путались…

Пошел дождь. Дорога, сделалась скользкой. Но Борис не замечал этого. Глядя на стремительно набегавшую ленту асфальта, он все сильнее давил ногой на акселератор. Его не радовала достигнутая цель: ни то, что теперь не нужно думать, как сэкономить шестнадцать рублей на бак бензина, ни то, что в ближайшее время сможет каждый вечер ужинать в ресторане. Деньги (толстая пачка в левом кармане), казалось, давили на сердце. Тяжесть событий последних дней навалилась Волкову на плечи, крепко прижимала его к сиденью машины. Думать не хотелось. Чудилось, будто от проклятых мыслей можно уехать, стоит лишь прибавить скорости. И Борис давил на акселератор…

Хватит ли у него воли отказаться от новых сделок, предлагаемых Робертовичем? Как быть с Любой, которая за одну поездку осунулась и постарела, словно заболела? Как быть с деньгами Вагифа? Девятьсот рублей — его доля… «Ах, да, — вспомнил Волков, — ведь Вагифа арестовали. Куда же я теперь спешу? В засаду? К разоблачению?»

В отчаянии он даже застонал и выжал педаль до отказа. Двигатель взревел. Люба в страхе прижалась к Борису, навалившись на его руку, державшую руль. Машину повело вправо, туда, где на обочине лежали балки из железобетона. Волков попытался ее выправить, но «Жигули» развернуло задом наперед. На секунду ему показалось, будто он, как в замедленной киносъемке, возвращается в прошлое: мелькнули полосатый жезл на руке гаишника, колючий взгляд и неестественно черная бородка Робертовича, неровная поверхность Чертова озера, освещенная закатным солнцем…

Ударившись колесами о железобетонную балку, машина опрокинулась в кювет. «Конец», — успел подумать Волков.

Андрей Каменский «АВТОДОНОРЫ»

Эта полудетективная история начиналась в полумраке.

К воротам коллективной стоянки личных легковых автомобилей, что на Торфяной дороге, со строгой надписью «Въезд только по пропускам» подошла машина, которую никак нельзя было отнести к разряду легковых. Шлагбаум поднялся, и грузовик уверенно въехал на территорию автостоянки. Водитель открыл бензобак, запустил в него шланг и объявил: «Желающие на подпитку — подходи».