Грузия. Перекресток империй. История длиной в три тысячи лет

Уже в 1635 году Теймураз опять воззвал к русским о помощи и подписал клятву в верности; он два раза посылал в Москву греческого священника Никифора, который «радеет день и нощь о нашей ыверской земле». Теймураз набросился на дагестанских Дидо, чтобы расчистить горные перевалы для русской армии, несбывшейся его мечты. В октябре 1637 года в Кахетию пришли два русских посланника, Ф. Волконский и А. Хватов, с заранее приготовленными ответами на предполагаемые вопросы Теймураза и с крестоцеловальной записью (клятвой в верности российскому царю). Они встретились с царицей Хорашан, так как Теймураз в то время воевал с арагвинским князем. В июне 1638 года, изнуренные сидением на хлебе и кислом вине, послы были приняты Теймуразом, который медлил с подписью клятвы, но требовал, чтобы русские срочно построили крепость с гарнизоном в 2000 человек, и заставили шаха вернуть ему Картли. Переговоры длились до весны 1639 года, так как Теймуразу часто приходилось уезжать на подавление мятежей. Теймураз подписал крестоцеловальную запись, не получив ни одной конкретной гарантии. В 1641 году, однако, Никифор вернулся из Москвы с «жалованной грамотой», переводчиком и двумя кречетниками с птицами. Теймуразу Россия пожаловала «для его скудности на ратных людей» 20000 ефимков (талеров) и «соболей на 2200 рублей», но отказала в отправке врача («дохтуры люди вольные») и рудных дел мастера («убытки будут немалые»). Теймураз еще надеялся воспользоваться оттоманско-иранской войной, но надежды рассеял очередной мирный договор 1639 года, опять разделивший Грузию, как Амасийский мирный договор 1555 года. Теймураз начал обдумывать возможность перемирия с Ираном и винил Левана Дадиани за то, что тот будто бы перессорил его со всеми — шахом, султаном, российским царем.

В этот раз срок мирного договора продлился (с перерывами) вплоть до 1723 года, отгородив Имеретию под оттоманской опекой от Картли и Кахетии под иранской опекой. Имеретинский царь Александрэ, унаследовавший престол в 1639 году, уже не был в состоянии помогать тестю Теймуразу в Кахетии: к тому же Кутаиси осаждал ненасытный Леван Дадиани. Дадиани уже исповедовал католицизм и просил папу прислать еще больше миссионеров, но тем не менее воплощал собой все семь смертных грехов, кроме лени: он грабил Имеретию даже на Пасху и Рождество.

Самцхе, как и Имеретия, стала для Теймураза запретной зоной: Сафар-паша, несмотря на то что был Джакели по происхождению, то есть наследственным атабагом, с 1628 по 1651 год делал все от себя зависящее, чтобы провинция стала мусульманской. Сафар брал с христиан одну драхму за каждую душу, одну абазу за корову и два шаури за барана. Крестьяне либо эмигрировали, либо обращались в мусульманство, либо были убиты. Христианство становилось подпольной религией; церкви Самцхе превращались в мечети или разваливались. Выжил только грузинский язык. Христиане принимали мусульманство, чтобы не платить харач (налог на неверующих); некоторые, однако, стали католиками — католичество в отличие от православия пользовалось оттоманской протекцией. Тем не менее, судя по воспоминаниям таких путешественников, как купец Жан Шарден, в Самцхе жить было легче, чем за сто лет до этого или чем в тогдашней Имеретии. Даже христианские деревни жили мирной жизнью, уже недосягаемой в остальной Западной Грузии, опустошенной войной. Грузины под оттоманской властью все-таки имели право и возможность ездить в Имеретию к родственникам и друзьям. Крепостное право в Турции было менее тяжелым, чем в Имеретии или Мингрелии: к тому же христианин в Самцхе, будучи турецким подданным, в отличие от имеретинца или мингрельца не подвергался опасности стать рабом. (Иногда, однако, в Самцхе происходили такие же беспорядки, как в Мингрелии и Имеретии: процветали известные злодеи, например семья Пирагиа. Пирагиа был священником, принявшим мусульманство и купившим у оттоманов наследственное дворянство в Джавахети. Последний Пирагиа отверг жену и отправил ее к тестю, аджарскому атабагу, который затем пришел с армией, осадил замок Пирагиа, Хертвиси, где бывший муж подорвался на бочке с порохом.)[149]