Грузия. Перекресток империй. История длиной в три тысячи лет

Благодаря финансовым и полицейским реформам 1908 года и мудрой политике Витте и Столыпина, уровень терроризма стал снижаться, а экономика и культура Грузии пошли на подъем. Из шахт в Чиатуре железнодорожные вагоны вывозили сотни тонн марганца, хотя для европейцев обходилось дешевле возить его морем из Индии, чем узкоколейкой с Кавказа; несмотря на адские условия, интенсивно обрабатывали уголь в Ткибули и старые медные пласты в Алаверди и Ахтале. Из Европы возвращались с высшим образованием грузины, которые, за отсутствием на родине другого поприща, пасли отцовских баранов. Подрастало новое поколение образованных грузин, которые окажут большое влияние на весь мир. Шотландский агроном и торговец Джеймс Марр на старости лет женился на гурийской крестьянке, которая родила ему сына Николая Марра, впоследствии гениального востоковеда, филолога и языковеда и к 1902 году профессора Петербургского университета. Грузинские деятели принимали активное участие в российской политике, легальной и подпольной: Карло Чхеидзе и пятеро других меньшевиков — в Третьей Думе, Сталин — в сибирской ссылке и в венских кафе. В Грузии жандармерия и революционные партии были связаны сложной игрой, где взятки и взаимная подрывная деятельность часто преобладали над физическим насилием. Подрывная деятельность и подделка больше чем бомбы волновали власть имущих. С 1900 года юрист-самоучка Соломон Ашордиа фабриковал «доказательства дворянского происхождения» сначала для себя, а затем для сотен других мещан: когда в 1908 году его наконец арестовали в Омске, где он пытался обналичить поддельный чек на 30000 рублей, Сенат все еще отсеивал настоящих от «ашордийских» азнауров[286].

В июне 1910 г. Воронцов-Дашков подал императору Николаю «записку», возражающую против подчинения наместника Совету министров и дающую оптимистическую оценку развивающейся кавказской экономики[287]: промышленность росла, у населения были сберегательные счета, крестьяне производили пятьдесят миллионов литров вина и сто тонн чая в год, не говоря о лавровом листе, мандаринах и бамбуке; наместник ни на что не жаловался, кроме выкупа иностранцами абхазских поместий и непоправимого бездорожья.

Чтение тбилисского адресного календаря за 1913 год показывает, что главной проблемой города являлся этнический состав. Тбилиси был армянским городом под русским правлением. Из двадцати трех книжных магазинов, только четыре были грузиноязычными; в списке домохозяев, врачей и зубных врачей грузины составляли лишь десять процентов. Упоминаются всего две грузинские акушерки; в городе нет ни одного грузинского ветеринара, в консерватории все преподаватели немцы, русские или армяне. Даже учительницы в Институте святой Нино, основанном Ермоловым, были русские (секретаршей, однако, работала княжна Чавчавадзе). Грузины преобладали только как владельцы винных погребов. В профессиях и на военной, и на гражданской службе их было поразительно мало, так как даже образованные грузины предпочитали жить у себя в деревне. Вытесненные армянами, обессиленные русскими, грузины всех сословий поддерживали социал-демократов.

Воронцов-Дашков доложил императору, что убедился, что армянская проблема возникла единственно оттого, что Россия пренебрегает армянскими стремлениями к самостоятельности, он упразднил все меры, ограничивавшие армянские занятость и вероисповедание. Наместница Екатерина часто приглашала видных армян на чай, так что некоторые грузины смотрели на наместника как на агента не русского империализма, а армянского республиканства. (Немецкий консул граф Шуленбург заметил, что «грузины чувствуют себя как брошенная любовница, так как Воронцов-Дашков теперь благосклонен к армянам».) Наместник стал и в самом деле стар и слаб: в 1913 году с ним случился инсульт и, когда вспыхнула Первая мировая война, он уже был не в состоянии повести Закавказье в бой. Тем не менее с появлением угрозы нападения на страну оттоманской армии, грузины и армяне помирились и сплотились, чтобы защищать Российскую империю.