Грызлобич (СИ)

Поскрипывая, покачивалась на петлях дверь, и до девушки донесся лишь топот удаляющихся шагов.

Она поднялась и побежала следом…

…Грызлобич был доволен – еще бы, ведь он оставил в дураках ту, кого боялись все шушерники и вертлявые в Саквояжне. Для полного счастья не хватало только плюнуть в нее: о, это бы ее взбесило как следует!

Впрочем, предаваться радости (или, вернее, любимой грызлобичской злорадости) было пока что рано: он еще не сбежал, и, если Зубная Фея его поймает, одним беззубием он не отделается.

Выбежав на лестничную площадку, Грызлобич бросился вниз по ступеням. Он быстро преодолел два пролета и, оказавшись на первом этаже, остановился, высматривая дальнейший путь для побега. Узкий извилистый коридор, куда выходили двери квартир-клоповников, был заставлен различным хламом: трухлявая мебель, картинные рамы, стопки бурых от времени газет – кто-то умудрился даже затащить сюда древний экипаж марки «Пербб» (он стоял в простенке между двумя дверями, и в темноте под его покосившейся гармошечной крышей шевелились крысиные силуэты).

На этаже кто-то был.

Через лабиринт хлама брела похожая на огромную моль старуха. Судя по ее приоткрытому дрожащему рту и выпученным, ничего не видящим глазам, она пребывала сейчас вовсе не здесь. Мистер Грызлобич узнал этот пустой взгляд.

«Старческий сомнамбулизм», – отметил он про себя – в последнее время в Тремпл-Толл многие старики страдали этим недугом.

Между тем манер никто не отменял, да и нигде не говорилось, что лунатики не заслуживают того, чтобы с ними здоровались.

– Добрый вечер, мэм! – бросил Грызлобич и, пройдя мимо старухи, уже собрался было припустить дальше, но вдруг застыл на месте, будто влип башмаками в лужу клея. Прищурившись, он поглядел на лунатичную старуху. Его посетила идея.

– Прошу прощения, мэм. – Грызлобич обхватил старуху вокруг талии, после чего подтащил ее к лестнице и аккуратно положил поперек прохода. Это должно было немного замедлить Зубную Фею.

Ну а затем, весьма довольный собой и своим поступком, побежал прочь.

В его голове строчка за строчкой уже выстраивалось разгромное и крайне унизительное письмо, которое он отправит к завтрашнему утреннему выпуску в редакцию «Сплетни» и в котором он упомянет и дохлую кошку, и укус, и упавшую лестницу и, возможно, даже чуть-чуть приврет, добавив парочку оскорбительных подробностей, которых на самом деле не было. Он уже придумал громкое название для этого письма и не сомневался, что Бенни Трилби с радостью использует его: «Первый раунд за ужасным Морлокком! Зубная Фея обломала собственные зубки!»

И тут, несомненно, по закону какого-то подлого жанра, беглец уперся в тупик.

«Не считай денежки в кошельке еще не ограбленного цепочника», – частенько говаривал папа. Что ж, папа был прав.

Коридор, вместо того, чтобы вывести Грызлобича к выходу из дома, привел его в темный закуток, куда выходили лишь две двери: на одной мелом была грубо намалевана человеческая голова с похожей на луковицу прической и старательно выведенной над ней буквой «К», на другой висела вывеска «Ноги, Лапы и Хвосты». Из-за первой раздавалось ритмичное металлическое клацанье, из-за другой – что-то шипело, скрежетало и пыхтело.

– Куда?! Что же выбрать?!

Грызлобич бросился к двери с изображением головы, распахнул ее и нырнул в помещение.

Ему предстала небольшая узкая комната, все пространство в которой было заполнено рыжеватой мыльной пеной.

В нос мистеру Грызлобичу ударил сладкий запах парфюма и глаза его тут же заслезились.

Вдоль стен на вращающихся креслах с наполовину откинутыми спинками сидели недружелюбного вида господа с одинаковыми, выкрашенными в рыжий, вздернутыми кверху прическами, похожими на огоньки свеч. Так они хотели думать, но на деле работа цирюльника не была завершена, и их головы напоминали обгрызенные кем-то кочерыжки морковок.

Сам цирюльник, худосочный сгорбленный старик в фартуке, являлся обладателем тяжелых громоздких очков, впечатляющей лысины и не менее впечатляющих фигурно подкрученных бровей. Обе руки ему заменяли протезы с жуткого вида брадобрейскими насадками: ножницами, клещами, зубастыми гребешками и опасными бритвами.

Появление незваного гостя вызвало синхронный поворот десятка рыжих голов и кривой бурый оскал приводившего их в порядок мастера.

– Что за вторжение, хотел бы я знать?! – прорычал цирюльник. – Это закрытый шевелюриманс!

На лицах членов банды Свечников появились признаки того, что рыжих в этот миг посетила одинаковая мысль. То, на чем они сидели, застыло в одном мгновении от того, чтобы быть оторванным от кресел.

– Прошу прощения, господа! – воскликнул Грызлобич. – Обстоятельства… Побег…

Не успел он договорить, как в комнату ворвалась…

– Зубная Фея! – единодушно выдохнули Свечники, а цирюльник мгновенно спрятал оскал и попятился к стене.

Зубная Фея застыла, и все кругом застыло также. Даже мыльная пена, казалось, прекратила клубиться. Стало так тихо, что Грызлобич услышал, как в жилетном кармане одного из Свечников тикают часы.