Губерман Игорь

Разгул наук сейчас таков.
что зуд ученого азарта
вот-вот наладит мужиков
рожать детей восьмого марта.

Старение — тяжкое бедствие,
к закату умнееют мужчины,
но пакостно мне это следствие
от пакостной этой причины.

Я думаю украдкой и тайком,
насколько легче жить на склоне лет,
и спать как хорошо со стариком:
и вроде бы он есть, и вроде нет.

За глину, что вместе месили,
за долю в убогом куске
подвержен еврей из России
тяжелой славянской тоске.

Угрюмо замыкаюсь я, когда
напившаяся нелюдь и ублюдки
мне дружбу предлагают навсегда
и души облегчают, как желудки.

Куражится в мозгу моем вино
в извилинах обоих полушарий,
здоровье для того нам и дано,
чтоб мы его со вкусом разрушали.

Конечно, это горестно и грустно,
однако это факты говорят:
евреи правят миром так искусно,
что сами себе пакости творят.

Характер мира — символический,
но как мы смыслы ни толкуй,
а символ истинно фаллический
и безусловный — только хуй.

Не зря читал я книги,
дух мой рос,
дает сейчас мой разум безразмерный
на самый заковыристый вопрос —
ответ молниеносный и неверный.

Совершенно обычных детей
мы с женой, слава богу, родители,
пролагателей новых путей
пусть рожают и терпят любители.

В обед я рюмку водки пью под суп,
и к ночи — до бровей уже налит,
а те, кто на меня имеет зуб,
гадают, почему он так болит.

На некоторой стадии подпития
все видится ясней, и потому
становятся понятными события,
загадочные трезвому уму.

Финал кино: стоит кольцом
десяток близких над мужчиной,
а я меж них лежу с лицом,
чуть опечаленным кончиной.

Политики весьма, конечно, разны,
и разные блины они пекут,
но пахнут одинаково миазмы,
которые из кухонь их текут.

В российской оперетте
исторической
теперь уже боюсь я не солистов,
а слипшихся слюной
патриотической
хористов и проснувшихся статистов.

Подумав, я бываю поражен,
какие фраера мы и пижоны:
ведь как бы мы любили наших жен,
когда б они чужие были жены!

Господь безжалостно свиреп,
но стихотворцам, если нищи,
дает перо, вино и хлеб,
а ближе к ночи девок ищет.

Я не пророк, не жрец, не воин,
однако есть во мне харизма,
и за беспечность я достоин
апостольства от похуизма.

Старик не просто жить устал,
но более того:
ему воздвигли пьедестал —
он ебнулся с него.

Заметил я порок врожденный
у многих творческих людей:
кипит их разум поврежденный
от явно свихнутых идей.

Я принес из синагоги
вечной мудрости слова:
если на ночь вымыть ноги,
утром чище голова.

Ешьте много, ешьте мало,
но являйте гуманизм
и не суйте что попало
в безответный организм.