«Гудлайф», или Идеальное похищение

Она вытерла руки макдоналдсовской салфеткой и сквозь ветровое стекло смотрела, как огни фейерверка отражаются от волнистой поверхности воды. Большая яхта шла вниз по течению по самой середине реки. Восторженные вопли неслись к берегу над холодной водой. Над палубой яхты, по всему периметру, горели бумажные фонарики жемчужного цвета, полые, хрупкие. Коллин услышала, как хлопнула пробка от бутылки с шампанским. Услышала смех. Ей были слышны веселые возгласы, звон бокалов, влажное чмоканье поцелуев, всплеск падающих в хрустальные бокалы с коктейлем ягод клубники. Ей даже слышно было, как чья-то рука гладит чьи-то волосы, как учащается биение сердец, а дыхание становится все глубже.

Следующая вспышка озарила небольшую моторку, идущую прямо к ней. Как было запланировано, она дважды мигнула фарами. Открыла багажник и вышла из машины на растрескавшийся бетон заброшенного причала для яхт.

В последний раз они были здесь двадцать семь лет назад, когда Тео разбил отцовскую яхту. Причал часто использовался и содержался в полном порядке. Но в восьмидесятые годы, когда любой и каждый мог позволить себе покупку яхты, к большой марине пристроили пристань для общественного пользования, и этот причал оказался не нужен. Его оградили цепью и оставили разрушаться.

Треск шести взрывов подряд огласил округу, и ночь озарилась цветными огнями, яркими, как огни прожекторов. Коллин увидела в лодке мужа, поспешно приближавшегося к ней. Тут в небе расцвел огромный цветок и по его краям закружились яркие разноцветные огоньки: это был грандиозный финал красно-бело-синего Дня поминовения, столь же безрадостного, как настроение, в каком просыпаешься перед телевизором в два часа ночи под звуки гимна и видишь на экране развевающийся по ветру звездный американский флаг.

Тео подплыл слишком быстро, нос лодки заскрежетал о причал. Один взгляд на мужа — и Коллин поняла, что денег он не получил. У них никогда не будет денег.

— Пришлось все отменить.

Тео тяжело дышал, выбираясь из лодки. Лодка не оседала под тяжестью бельевых мешков. В ней не было ни одного бельевого мешка. Ни одного. Он не поднимал на жену глаз.

— Мы ничего не смогли бы сделать.

Его трясло.

— Никто ничего не смог бы сделать. Проклятые мальчишки.

Он выдернул затычку в дне лодки, и вода стала быстро заполнять суденышко. Тео шлепал по воде, доходившей ему до колен, разворачивая лодку носом к середине реки. Мотор работал на холостом ходу. Освободив штурвал, Тео запустил лодку на полный. Ту самую лодку, из-за которой они заложили свои обручальные кольца. Она уже погружалась в воду, тяжело удаляясь от берега.

Двадцать семь лет назад Коллин стояла на этом самом месте, где стоит сейчас. Рядом с ней был Малкольм, и они смотрели, как Тео подходит к ним на яхте, скользя на большой скорости то в одну сторону, то в другую, вздымая фонтаны брызг за кормой. Он описал широкую дугу, чтобы, подходя к пристани, обдать брызгами Коллин с Малкольмом, но подогнал яхту слишком близко к бетонному причалу, отлого спускавшемуся под воду. Тео крутанул штурвал влево, и Коллин отскочила назад, чтобы не попасть под фонтан брызг, но Малкольм, не дрогнув, остался стоять на месте. Когда Тео повернул перед ними яхту, край причала врезался в ее дно. Звук был такой, словно огромный деревянный ящик упал с самого верха подъемного крана на мостовую. Тео выбросило с судна, как из пушки. Он упал в воду ногами вперед. Лакированная кормовая доска красного дерева с надписью «Радость Тео» оторвалась и, прежде чем лечь плашмя на воду, взлетела высоко в воздух. Двигатель замер, и по поверхности воды радужными полосами стало растекаться бензиновое пятно. В наступившей тишине Коллин решила, что Тео погиб. Вода тихо заполняла яхту, скоро над поверхностью остались видны лишь лобовое стекло и верхушки серых кожаных сидений. Потом показалась голова Тео, плывущего к берегу. Встав на ноги там, где вода была ему по грудь, он крикнул:

— Этот чертов двигатель опять заглох, пап. Радуйся, что я вообще жив остался!

А сейчас Тео выбирался из воды на берег.

— Гребаные мальчишки. Чертовы безмозглые скейтбордисты. Недоростки. — Тео быстро прошел мимо жены, шлепая мокрыми башмаками по бетону. — Неуправляемые. Я всегда это говорил. Ты знаешь. Они все еще до шестнадцати в тюрьму попадут. — Лицо у него было красным от ярости. — А на чей счет они живут всю свою никчемную жизнь? Правильно. Сорок косых в год — вот во что обходится держать таких под замком.

Тео уже стоял у машины. Коллин осторожно ступала по растрескавшимся бетонным плитам, перешагивая через сухие водоросли и сорняки, через отбитые горлышки пивных бутылок.

— Давай скорей, — торопил ее Тео. — Завтра вечером мы опять поедем. Я все уже продумал. Здесь ничего хорошего не получится. Но ниже по берегу, ближе к тому месту, где мы его похоронили. Это огромная куча мелких денег. Ты просто не поверишь, сколько там мешков — дюжина, если не больше. Я уже в руках их держал. А тяжесть какая! Господь Всемогущий! Завтра вечером. Впрочем, нам понадобится машина. Напрокат больше брать не будем. Я достану.