Гук - снежный человек

В семь вечера пришла телефонистка с переговорного пункта и сказала, что бабушке будет звонок по междугородней связи. Бабушка всплеснула руками, отложила том по основам социалистической экономики, посредством овладения которой намеревалась биться с буржуями и, не допив чаю, побежала с телефонисткой на станцию.

Виктор удобно устроился в старинном плетеном кресле поудобнее и налил себе еще чашку чая. Вдруг он услышал знакомую мелодию. Да, совершенно верно, это был Гук. Виктор, замерев от радости, наблюдал за полетом музыки.

Залетев на террасу из вечернего сада, дудочный наигрыш покружил вокруг стола, заглянул в соседние комнаты и лишь потом превратился в Гука. Настоящего, великолепного Гука.

— Вот здорово, что ты пришел, — почти закричал Виктор.

Гук поставил на стол коробочку из бересты с земляникой.

— В чай очень хорошо, — сказал он, глядя на ягоды, — запах сильный.

— Садись! — вскочил Виктор. — Тебе налить?

— Можно, — согласился Гук.

Виктор достал вторую чашку и направил в нее из самовара исходящую паром струю черного чая. Гук кинул в чашку три ягоды земляники.

— Тебе сколько ложек? — спросил Виктор, залезая ложкой в сахарницу.

— Чего? — не понял Гук, внимательно смотря на пар, поднимающийся белыми завихрениями к освещенному кружевной люстрой деревянному потолку.

— Сахара. Ты что, сахара не знаешь?

Гук перевел взгляд на сахарницу в руках Виктора, встал, осторожно обмакнул в нее палец и лизнул. Он с удивлением посмотрел на Виктора.

— А зачем это? — спросил он.

— Как зачем? — удивился Виктор. — Для сладости.

Гук пожал плечами.

— Ерунда какая-то, во рту тает. А есть хочется по-прежнему. Есть нужно не для сладости, а для сытости. Понял?

— Ну-у, понял, а как насчет блинов? Бабушка блинов нажарила.

— Блины это серьезнее. Давай.

Вскоре Гук и Виктор уже уплетали еще горячие блины. Румяная стопка на лучшем бабушкином китайском блюде с цветами постепенно уменьшалась.

— Вот что тебе нужно попробовать — это корни дикой репы или кашу из полевого овса.

— А у меня есть, — обрадовался Виктор, кинулся на кухню к шкафчику и принес коробку «Геркулеса» с рисунком крестьянина на лицевой стороне.

— Это что? — удивился Гук.

— Овсяные хлопья.

— Ты что? С ума сошел? — удивился Гук. — Овес — трава, а это — бревно какое-то.

— Да нет, — Виктор распаковал коробку. — Он внутри! — Виктор зачерпнул горсть расплющенного овса и высыпал перед Гуком.

— А почему на нем нет кожуры? — спросил Гук.

— Ну, это, чтоб здоровее было, понимаешь. Его очищают.

— Вы что, — изумился Гук, — каждое семечко чистите?

— Нет, мы не чистим, машины чистят.

— Какая разница, все равно же кто-то это сидит и чистит.

— Да нет, машины это неживые штуки. Им поступает электричество…

— А электричество откуда?

— Есть такие специальные установки, там сжигают уголь, бензин. Получается много дыма и электричество.

Гук задумчиво посмотрел на Виктора.

— То есть вы нюхаете много дыма, чтобы есть здоровые хлопья? Вы дураки, да?

Виктор подумал, что как-то опять все не так, как надо, получается.

— Нет, ребята, — почесал за ухом Гук, что-то у вас не то творится.

Он налил себе еще чаю и положил малину, подумал.

— Сегодня полнолуние будет.

— Полнолуние? — переспросил Виктор.

Гук кивнул:

Если яблоко куснул ты,
Будет в яблоке дыра.
И таким оно, куснутым,
Остается навсегда.
Но другая почему-то
Клено-желтая луна.
Коль вчера она куснута,
Завтра сызнова полна.

Виктор помолчал.

— Здорово, — затем сказал он.

— Да, — кивнул Гук. — В стихах здорово говорить о природе.

— Почему? — спросил Виктор, глядя на ночную бабочку, залетевшую на свет и теперь трепыхающуюся в желтом кругу света, падающего от лампы.

— Потому что они такие же складные.

Гук взял себе еще сушку. Вдруг хлопнула калитка. Он на мгновение застыл, прислушиваясь. Навострил уши и исчез. Мелодия флейты покружила по террасе, выбирая укромное место, и нырнула за газовую плиту в углу. Виктор повернулся на звук шагов. Скрипнула дверь и вошла бабушка.

— Ты что, радио слушаешь? — спросила она. — Новости не передавали? А-то сегодня про наш съезд говорить должны.

— Нет, бабуля, радио выключено.

— Да, а мне показалось… — она обвела взглядом комнату.

— Ну, кто звонил? — спросил Виктор, чтобы отвлечь бабушку.

— А! — оживилась бабуля. — Слышь, это, Филипп приезжает.

— Ну да!

— Ага. Прямо с этого, с симпозивума. Они там обсуждали, существует этот, снежный человек, или не существует.

— Ну и как? Существует?

— А кто его знает, — махнула рукой бабушка, — Говорят нужно экспедиции делать, выяснять, потому что фактов мало. А я как думаю, существует — не существует, вам-то какая разница? Что тебе от этого, прибудет или убудет? — Бабушка снизила голос до шепота, словно боялась, что ученые ее услышат. — Зря народные деньги тратят! Лучше бы новые сорта хлеба выращивали повышенной продуктивности, как знаменитый ученый Вавилов. Баловство одно, а не наука.