Гуль. Харизма +20. Том 1

Рыжий нармедон, так и не получивший ран, лежал мёртвый, а я навис над ним, чувствуя хрупкость своего положения. Достал из инвентаря каменный нож, орудуя слабой рукой кое-как вскрыл зверя на животе, где кожа была чуть тоньше, отдался инстинктам. Мясо, ливер, почки, тянул кишки жадными липкими пальцами, не думая о том, что нагружаю повреждённую пищеварительную систему. Гули не знают иных способов лечиться, кроме как праздновать пузо.

Сознание прояснилось, когда брюшная полость нармедона была выедена почти целиком, часть тазовых костей и рёбер обнажилась, теперь можно было разглядеть огромные лёгкие и нетронутые гениталии. Глядя на это красно-лиловое месиво, кости с глубокими следами зубов, я понял, что аппетит альгуля не идёт ни в какое сравнение с аппетитом обычных гулей. Мой собственный живот походил на натянутый барабан, часть кожи занимал большой красный рубец, истекавший сукровицей, но шкала жизни исправно заполнялась.

Поразмыслив немного, я выдрал лёгкие и наружу хлынул поток артериальной крови. Оказалось, что у могучего зверя разорвалось сердце, от этого он и умер.

Маленький белый гуманоид, с любопытством следивший на расстоянии десяти шагов, подошёл и несколько раз хлопнул меня ладошкой по плечу.

— Эй-эй! Ну ты здоров жрать! — заявил он тонким голоском.

Крамп широко улыбался, глядя мне в лицо.

— Не боишься, мелкий?

— Говорящий! — воскликнул крамп, отскакивая. — Говорящий альгуль!

— Именно что альгуль. Не боишься?

Он энергично замотал головой.

— А чего вас бояться? Я же не мясо! Я же корнеплод! Ха-ха!

Он заливисто расхохотался, и только тут я обратил внимание, что его кожа имела текстуру схожую с кожурой дайкона. Альгуль у меня в голове испытывал к коротышке исключительное равнодушие, притом, что обычно эта тварь хотела жрать всё живое.

— Идём! Идём-идём!

— Куда?

— Проводишь меня до дома! Ночью в лесу опасно, а я потеряло поясок из побегов щитокольчика!

Не дожидаясь согласия, крамп двинулся прочь.

— Идём-идём!

Вообще-то, мне нужны были шкуры нармедонов, но коротышка так беззаботно шагал по ночному лесу… Это ребёнок, я был почти уверен, — странный нечеловеческий, даже, наверняка, ненастоящий, но, всё-таки ребёнок.

Наконец дошли руки просмотреть журнал.

«Временное событие «Беззаботный найдёныш».

Молодой росток попал в беду, если вы пройдёте мимо, он погибнет!

Молодой росток спасён! Проводите его, дабы получить благодарность семейства».

Вот так, ни слова о награде. Что ж, раз я уже вмешался в судьбу этого НИПа, по крайней мере доведу дело до конца, а к охоте вернусь позже. В этом лесу должно быть ещё предостаточно нармедонов.

Коротышка бодро шёл сквозь ночь, глядя на светящиеся бутоны в вышине, напевал, насвистывал что-то, широко улыбался. Он казался довольно жизнерадостным, поглядывал на меня большими глазами.

— Как тебя зовут?

— Никак! Нету имени! Рано ещё!

— А когда будет не рано?

— Когда решу, кем хочу стать! — сообщил крамп.

— То есть, когда выберешь себе дело по душе?

— Нет! Когда решу, кем стать! Пестиком или тычинкой!

— А сейчас ты…?

— Молодой росток!

Дитя, которое само выберет пол, когда придёт пора созревания? То есть, это существо действительно являлось растением.

Вскоре молодой росток привёл меня к небольшому лагерю, разбитому посреди леса. Внутри находился деревянный сарай, пара навесов, квадрат вспаханной и засаженной земли, несколько восьмиугольных палаток. Всё это защищала ограда из множества наваленных колючих веток, на которых рос уже знакомый вьюн, — тонкие стебельки, маленькие жёлтые цветы, издающие запах и звук страха.

— Ой-ой! Ты сможешь пройти, альгуль? Альгули бояться щитокольчика?

Значит, это отпугивающее чудовищ растение и было щитокольчиком? Какая гадость.

Нас заметили, к периметру лагеря вышли три взрослых крампа; гуманоиды, примерно равные по габаритам человеку, их кожа имела коричневый оттенок; взрослые носили неплохую одежду из кожи и шерсти. У женщины, — судя по изящной фигуре, — была цветущая зелёная причёска, украшенная яркими бутонами; голова мужчины имела странную форму, — не круглый череп, а три ассиметричных отростка, ни то рога, ни то клубни батата острыми концами вверх.

— Корешки! — воскликнул найдёныш, бросаясь к взрослым.

— Росток! — Женщина подхватила ребёнка и нежно прижала к груди. Я мимолётно подумал, что для растения у неё были неоправданно большие груди. Зачем?

Третий из взрослых, судя по всему, являлся стариком; его кожа походила на кору дерева, испещрённую трещинами, на лице росли длинные тонкие побеги, складывавшиеся в усы и бороду, а на кожаном ремне висело множество разномастных ножей.

— Смотрите, корешки, этот альгуль спас меня от нармедонов! Он говорящий! Правда, это ему не очень помогло, чуть не помер! А всё потому, что нармедоны не любят болтовни!

Старик выступил за ограждение, приблизился ко мне и поклонился.

— Благодарим за спасение нашего ребёнка.

«Внимание! Временное событие завершено! Ваша репутация в общине крампов леса Торнгорн улучшилась!

Репутация? Ага, вот на «Энциклопедии» вспыхнул маленький восклицательный знак…

— Пожалуйста, будь нашим гостем, — попросил старик.