Гуляйполе

– Все дуже просто! – потряс чубом красавец Щусь. – Мы немецким колонистам землю малость урезалы, а их самих не потрясли. А у них, оказалось, пшеницы немеряно, та й скота несчитано… Надо им – реквизицию, а на их гроши в банках – конфискацию. В пользу коммуны.

Хлопцы ответили одобрительным гулом.

– Це верно… Правильно рассуждает Федос!

Махно покачал головой:

– Неправильно. Обидим колонистов, а они от обиды возьмуться за оружие. А сила у них немалая…

– Ха! – Федос плюнул себе под ноги. – Роздавим! У нас три тысячи селян землю получили… если каждому дать вынтовку…

– Не дело. Заполыхает вся волость: война есть война, – стоял на своем Махно. – А мы должни без насыльства доказать, шо анархия умеет разумно хозяйновать. Только ж начали. Поламать недолго. Искра махонькая, а клуня против искорки не устоит.

– А чего войны бояться? – спросил Федос. – Мы тут уже все обвоювавшие. От! – Он оттянул тельняшку, показывая пулевой след под правой ключицей. – И от! – Задрал тельняшку выше, открывая шрам на боку. – И у тебя, Калашник, в пузе пуля была, и по твоей голове, Карета, сабля погуляла… Чего нам бояться?

Щусь с вызовом посмотрел на Махно: дескать, не тебе нам, понюхавшим фронтового пороха, указывать.

Нестор обнажил багровые, обхватывающие запястья, шрамы:

– А такое ты видел? Или ноги показать? Ты носил кандалы так, шоб железяки совались туда-сюда по живому мясу? Шоб мухи роились, як над убитой кобылой? Шоб загнивало и воняло твое тело тебе же под нос, як дохлая собачатина? А?

Под взглядом Нестора, в котором вмиг появилась позабытая уже лють, Федос сник:

– Да я чего? Разговор же между своими…

– «Разговор»… Разленились вы, хлопцы. Называетесь «гвардией». А яка польза коммуне от вас? Целымы днямы гулянки. А за своим фунтом мяса руку тянете!..

Из большого зала, где разместили коммунарскую столовую, послышался какой-то шум, гневные выкрики, звон разбитой посуды.

Нестор вскочил, торопливо направился на звуки скандала.

Нет, не бывает безоблачного счастья даже при всеобщем равенстве! На краю длинного стола Нестор увидел разбросанные миски, на полу – осколки фарфоровой панской посуды. Двое коммунаров – Юхым и Панкрат, – тяжело дыша, с окровавленными лицами стояли друг против друга, собираясь продолжить схватку. При виде Нестора оба сразу как-то присмирели и глядели на волостного голову исподлобья, как нашкодившие дети.

– Шо такое? Шо не поделили? Бабу?

Драчуны перевели дыхание.

– Та ось… живоглот, – кивнул на Панкрата Юхым. – Вчера молотили. Так шо получается? Я три раза цепом ударю, а он тилько раз, я – три, он – раз. Ще солнце не село, он уже спать побежал. А я до темна молотил… А сейчас каши з мясом наклал: я – одну мыску, он – две!.. Коммуна, я так понимаю, когда все поровну по справедливости: работа, харчи, одежа. Тилькы баба у каждого своя та дети. А Панкрат хоче на чужой шее в рай въехать… Нестор Ивановыч! А нельзя так, шоб отдать ему его землю – и хай он на ней горбатится? А то вроде клопа, залез в постелю и кровь сосе!..

– Правильно Юхым каже! – раздались голоса.

– Та Панкрат всю жизню так. До кого не найметься, через недилю його пид зад коленом.

Нестор наклонился, подобрал с паркета осколки тарелки. Стал рассматривать изображение пасторальной сценки: пастушок играл на рожке, а молоденькая крестьяночка в платочке, подбоченившись, слушала… Красиво!

– А ну тихо! – на всю столовую вдруг рявкнул он. И бешеными глазами обвел собравшихся.

Все вмиг смолкли.

– Вы зачем до нас пришли? – спросил Махно у Панкрата и Юхыма, вдруг понизив голос до сипа. – Землю каждому предлагали. Не захотели по отдельности? Потому як всю жизню батрачили и до своего хозяйства не прывыкли. «Сообща будем! На себя робыть будем лучше, чем на пана! И жить будем як браты и сестры!» А чем кончилось? Оделись, обулись, живете в панськом доме, про голод, холод потихеньку забываете… и теперь посуду панскую стали бить!.. Не-е, такого больше не будет! Дармоедов будем гнать… на волю! В степь! Там земли много! Строй себе хату и живи, як тебе хочется. А у нас тут другие законы – законы коммуны! Все за всех и каждый за каждого! – Он обвел тяжелым взглядом коммунаров. – А по первому случаю заголым штанци чи спиднычку пры всем народи – и всыпем, кому лозы, кому батога. По желанию. Кому шо больше нравится…

– А твои черногвардейци, чого оны не роблять, як все? – подал голос Панкрат. – Дуються в карты та горилку пьют… Шо оны, нови паны? Только и роботы, шо ружжа чистить!

Нестор поморщился. Удар пришелся под дых.

– Правильно заметил, Панкрат, – признался он. – Хлопцы до войны прывыкли. Но такое дело: если пойдут на нас вороги, то они жизни свои молодые за вас отдадут, и вы на них не сильно сердитесь. Боюсь, не за горамы то время, когда и их очередь потрудится подойдет!.. – Нестор махнул рукой и устало произнес: – Уберите тут… шоб чисто было! – Он показал кусок тарелки: – Какую красоту сничтожили!

– Панська красота!