Гулистан

Насилью противопоставь смиренье —
И кротостью запрешь врата сраженья.

Насильник кротость встретил и умолк —
Ведь острый меч не режет мягкий шелк.

Слона вести ты можешь без опаски
За волосок — побольше только ласки...

Паромщики стали просить извинения за случившееся, припали к его ногам, несколько раз притворно поцеловали его в лоб и глаза, а затем позволили ему на паром шагнуть и пустились в путь. Наконец они доплыли до колонны, оставшейся в воде от греческих построек. Паромщик воскликнул:

— Ладья дала течь. Тот из вас, кто сильнее всех, должен взобраться на колонну и держать канат ладьи, чтобы мы могли заделать щель.

Юноша, обольщенный своей смелостью, не заподозрил дурных намерений оскорбленного врага и пренебрег указаниями мудрецов, которые говорят: «Если ты однажды огорчил чье-либо сердце, то, хотя бы ты доставил вслед затем этому человеку сотню удовольствий, берегись его возмездия за ту одну обиду, ибо стрела вынимается из раны, но обида остается в сердце».

Бекташ сказал Хилташу: «Нанес врагу обиду —
Его остерегайся, не упускай из виду».

*

Обиды ожидай всечасно,
Обидевши кого-нибудь,

И не кидай о стенку камнем —
Тебя ударит камень в грудь.

Как только юноша намотал на руку канат ладьи и взобрался на колонну, паромщик вырвал канат из его руки прочь и погнал ладью во всю мочь. Бедный юноша был поражен и ничего не смог сделать. Два дня он терпел бедствия и мучения, тяжелые лишения, а на третий день сон схватил его за ворот и сбросил в реку; через сутки течение выбросило его на берег. В нем еще тлели последние искорки жизни. Он начал есть древесные листья и корни трав; набравшись немного сил, он направился в пустыню. Долго шел он, пока не добрался, изнуренный, изнемогая ст жажды, до колодца. Вокруг колодца собрались люди, за один башиз им давали одну чашу воды. У юноши не было ни одного башиза; он начал просить и умолять, чтобы ему дали попить, как и другим, но никто не сжалился над ним. Он хотел взять воду силой, но это ему не удалось. Тогда что же ему было делать — он свалил наземь несколько человек, но люди его одолели, безжалостно избили и изранили.

Коль тучи комаров начнут кусать слона,
То, как он ни могуч, едва ль спасется слон.

А если муравьи на льва пойдут гурьбой, —
Как он ни яростен, ободран будет он.

Ничего больше не оставалось делать — пристал он к каравану и пошел с ним рядом. Ночью добрались они до какого-то ночлега, опасного по причине водившихся неподалеку разбойников. Заметил борец, что караванщиков охватила дрожь, а в душе их царит страх перед гибелью.

— Не страшитесь, — воскликнул борец, — с вами нахожусь я, а я один могу справиться с пятьюдесятью мужчинами, да и другие юноши мне помогут!

Услыхав эти слова юноши, путники, шедшие с караваном, воспрянули духом, довольные его заступничеством нежданным. Они сочли нужным поддержать его силы пищей и водой. У юноши в желудке бушевал огонь; повода терпения выскользали из его рук. Он с жадностью проглотил несколько кусков еды, а вслед затем выпил несколько глотков воды. Успокоив дэвов своего желудка, он заснул.

Шел с караваном один старец, повидавший мир.

— Друзья, — воскликнул он, — я не столько опасаюсь разбойников, сколько этого нашего телохранителя. Рассказывают, что у одного араба была малая толика дирхемов; по ночам он никак не мог заснуть один в доме от страха перед ворами. Привел он к себе друга, чтобы тот рассеял своим обществом ужас его одиночества. Несколько ночей провел друг в его обществе и, как только узнал о местонахождении дирхемов, украл их и убежал. Утром увидели араба голым и плачущим. «Что же случилось, — спросили его, — не украл ли вор твои дирхемы?» — «Нет, клянусь аллахом, — ответил он, рыдая, — их украл сторож!»

Всегда остерегался я змеи,
С тех пор как я узнал о свойствах змей;

Страшнее нам укус того врага,
Что другом кажется в глазах людей.

Откуда вы знаете, может быть, этот юноша из числа разбойников, а к нам в караван коварно проник, чтобы известить своих друзей в подходящий миг? Я советую оставить его спящим, а самим уехать!