Гулистан

Слух жаждет песен с дивною игрой,
Кто разбудил бы гусель сладкий строй?

*

Как приятен голос нежный, голос, полный чувств глубоких,
Для гуляки, что напитком предрассветным упоен;

Сладкий голос много лучше, чем лицо прекрасной девы,
Красота — для тела радость, голос — для души полон.

И наконец ремесленнику, который трудом своих рук добывает себе средства к жизни, так что ему не приходится унижать свое достоинство ради хлеба насущного.

Не будет терпеть ни нужды, ни лишений
Покинувший край свой сапожник безродный.

Когда ж царь Нимруза покинет пределы
Родимой страны, то заснет он голодный.

О сынок, эти свойства, описанные мной, людям дают душевный покой и всякое благоденствие во время путешествия; а человек, лишенный этих свойств, пустится в мир с тщетными надеждами, никто не услышит его имени, и ничего о нем не будет известно.

С кем коловратность неба не в ладу,
Того не поведет ко благу рок.

Коль голубю в гнездо не суждено
Вернуться, захлестнет его силок.

— О отец, — воскликнул сын, — как же можно возражать мудрецам, которые говорили: хотя хлеб насущный и распределен небом, но все же нужно каким-то способом добывать его; хотя бедствия предопределены судьбою, но все же нужно держаться подальше от дверей, через которые они входят.

Хоть хлеб насущный нам ниспослан свыше,
Ищи его в полях, чтоб не пропасть.

Хоть не умрет никто, коль час не пробил,
Ты не бросайся все ж дракону в пасть.

У меня теперь столько сил, что я могу биться с разъяренным слоном и схватиться со свирепым львом. Итак, о отец, мне будет всего благоразумнее отправиться в путешествие, ибо я не могу терпеть лишения на каждом шагу.

От дома ль человек, от родины ль оторван,
Зачем ему скорбеть? Отчизна — окаем.

Богач, как ночь придет, себе ночлега ищет,
Дервишу — там, где ночь его застигнет, — дом.

Сказав это, юноша с ним простился, попросил благословенья и в путь пустился. Про себя он приговаривал:

Когда не знает счастья муж доблестный и честный,
Идет он в край, где может прожить совсем безвестный...

И вот борец добрался до берега реки, которая в ярости влекла по дну камни, ударяя их друг о друга и шумя на целый фарсанг.

Река бурлива, плавать в ней
И альбатрос бы смог едва,

И даже маленькая рябь
Смывает с мельниц жернова.

Он увидел, что несколько человек, заплатив по куразе, сидят на пароме и собираются отплыть. Так как у юноши рука щедрости была пуста, то он отверз с мольбой уста; но сколько он ни умолял, ему не оказали никакого содействия.

Без золота осилить ты не сможешь никого в борьбе,
А золото имеешь ты — и сила не нужна тебе.

Бессовестный паромщик со смехом отвернулся от него и сказал:

Ужель чрез море ты переплывешь,
Коль сила есть, но мало золотых?

Дай золото хотя б от мертвеца,
Зачем мне сила десяти живых?

У юноши сжалось сердце, когда он услыхал издевательские слова паромщика, и он решил отомстить; но ладья уже отходила. Тогда юноша закричал:

— Если тебя удовлетворит одежда, надетая на мне, я ее не пожалею.

Паромщик, бросив на одеянья взгляд, соблазнился и повернул ладью назад.

От алчности закрыв глаза, уж не один мудрец погиб;
Да, жадность завлекает в сеть и быстрых птиц и хищных рыб.

Как только борода и ворот паромщика оказались в руках юноши, он стащил его с парома и безжалостно ударил оземь. Сошел с парома товарищ паромщика, желавший оказать ему помощь, но, увидев такого великана, обратился в бегство. Ничего не поделаешь — они помирились с борцом, не стали с него брать деньги за то, что пустили его на паром.