Гуманистическая психотерапия: Рационально-эмоциональный подход

К тому же терапевт, который заставляет себя осознавать и тщательно обдумывать все свои реакции во время терапевтической сессии, рискует загнать себя в обцессивно-компульсивный невроз или какое-то другое острое невротическое состояние и, тем самым, подвигнуть своего клиента поступить также. Чем больше он размышляет о том, что он сам думает и чувствует, и чем больше обсуждает своих внутренних демонов с клиентом, тем вероятнее, что для последнего это будет дополнительным стимулом, чтобы постоянно размышлять о своей собственной умственной деятельности и оставаться таким же больным. Этот метод самоанализа становится наиболее завораживающим, несмотря на его пагубность, как для терапевта, так и для его пациента. Главной целью почти каждого клиента в действительности является не усердная работа над изменением философских допущений, которые делают его больным, а умение жить относительно комфортно, сохраняя эти невыгодные убеждения. Имеются в виду допущения о том, что он все должен выполнять в совершенстве и что каждый значимый человек в его жизни должен любить его, чтобы он мог считать себя достойным человеком. Главная цель терапевта, если он хочет добиться реального результата, — выбить эти идеи из головы клиента и убедить его создать более правдоподобные, ориентированные на реальность системы посылок и ценностей, на основе которых он будет строить свою жизнь. Однако, когда терапевт постоянно занимается созерцанием своих собственных размышлений, у него почти не остается ни времени, ни сил, чтобы убеждать клиента отказаться от своих заблуждений; и оба запросто будут играть в игры друг с другом и «наслаждаться» egoisme a deux ⁴ или даже folie a deux ⁵ — отношениями, которые поддерживают ужасный статус-кво и никому не помогают. Основная проблема клиента обычно заключается в том, что он реагирует на нежелательную ситуацию слишком большим количеством негативных эмоций и, кроме того, продолжает то фокусироваться, то отвлекаться от своего чувства. Единственное, на чем он практически никогда не концентрируется, так это на причине этого чувства, то есть на иррациональных, разрушительных воображаемых посылках своих суждений. Лучше пусть терапевт будет и дальше показывать клиенту, что спутанные эмоции (чувство вины, тревога, депрессия и враждебность), которые он переживает, являются только симптоматической необходимостью. То, что стоящие за этими эмоциями значимые интериоризированные предложения клиенту необходимо ясно разглядеть и активно оспорить прежде, чем он сможет изменить их и почувствовать себя лучше, является когнитивной, бессмыслицей. Но если сверхсамоосознающий терапевт упивается во время терапевтической сессии своими собственными чувствами, вызванными переносом и контрпереносом, то у него появляется чувство снисхождения к себе, которое вряд ли поможет в работе со слишком снисходительными к себе и неустойчивыми к фрустрации клиентами.

Более того, человеческие чувства — плохие критерии для оценки правды и реальности. Если я остро чувствую, что за мной наблюдает добрый Бог, или что я действительно царица Савская и все против меня, то это еще не означает, что мои ощущения соответствуют действительности. Пока я обоснованно не проверю эти посылки и убеждения, стоящие за этими чувствами, я не смогу доказать что-либо, опираясь только на эти чувства (исключая состояния умопомрачения). Если я приду с этими ощущениями к терапевту, а он будет большую часть сессий рассказывать о своих чувствах ко мне и сопоставлять их с моими чувствами к нему, эмоции, которые мы таким образом изольем друг другу, могут точно так же укорениться в реальности, как мои первоначальные чувства превосходства или самоуничижения. Даже если наши чувства являются истинным отражением внешнего мира, — например, он говорит, что ненавидит меня из-за того, что я, по его мнению, веду себя совершенно несносно, а я говорю, что чувствую отвращение к нему, так как он мне не помогает, — то нет причин верить тому, что наше взаимное выражение этих чувств будет очень полезно. Настоящей терапевтической задачей является выявление наших базовых систем ценностей, которые вызывают негативные чувства, и изменение этих ценностей. Трудно представить себе лучший способ уйти от этой задачи, чем упоение взаимной ненавистью на терапевтических сессиях с клиентом.