Гуманистическая психотерапия

Подобный расклад очень благоприятен для индустрии сексуальных развлечений, а этот своеобразный бизнес ждет своего часа. Тут-то и начинается танец вокруг золотой свиньи. Опять же с точки зрения профилактики сексуальных неврозов нас должна насторожить склонность современного человека к потреблению сексуального содержания, которое навязывает ему индустрия сексуального просвещения. Мы, психиатры, нередко узнаём от пациентов, как сильно довлеет над ними общественное мнение, ведь эта индустрия манипулирует им. Люди чувствуют себя почти что обязанными интересоваться сексом как таковым, обезличенным и обесчеловеченным. Но именно такой интерес может приводить к ослаблению потенции и мешать достижению оргазма. Тот, кто думает, что ему поможет изощренность любовной техники, лишает себя остатка спонтанности, непосредственности и естественности — условий и предпосылок нормального сексуального функционирования, в которых более всего нуждается невротик с сексуальным расстройством. Все это не означает, что мы поддерживаем какие-то табу и высказываемся против свободы в сексуальной жизни. Однако свобода, которую кое-кто подразумевает и о которой так часто толкуют, в конечном счете представляет собой свободу для бизнеса с его так называемым просвещением. В действительности оно лишь поставляет материал для фантазии людям, страдающим половой психопатией и вуйаеризмом. Просвещение — это хорошо. Но мы должны понимать, кому нужно это просвещение. В связи с этим мне хотелось бы рассказать об одном любопытном факте. Не так давно по телевизору показывали интервью с владельцем кинотеатра, репертуар которого состоял в основном из так называемых просветительских кинофильмов. Так вот, мужчина признался, что его клиентура, страстно желающая «просветиться», состояла за малым исключением из людей в возрасте от 50 до 80 лет… Мы все выступаем против лицемерия в сексуальной жизни. Но мы должны также выступить против лицемерия тех, кто говорит «свобода», а подразумевает деньги.

Вернемся к экзистенциальному вакууму и ощущению бессмысленности. В одном своем письме Фрейд выразил такую мысль: «Если человек задается вопросом о смысле и ценности жизни, значит, он болен, потому что объективно ни первого, ни второго не существует. В таком случае человек лишь показывает, что у него не удовлетворено либидо». Лично я так не думаю. По моему мнению, помимо того, что для человека характерно задаваться вопросом о смысле жизни, он может также в принципе сомневаться в его наличии. У молодых людей в этом отношении есть особая привилегия, которой они нередко пользуются: демонстрируя свое взросление, они все подвергают сомнению.

Эйнштейн однажды сказал, что тот, кто считает свою жизнь бессмысленной, не только несчастен, но и едва ли способен к выживанию. Действительно, волю к смыслу можно охарактеризовать понятием «фактор выживания», которое ввели американские психологи. Пребывание в концентрационных лагерях Освенцима и Дахау научило меня не в последнюю очередь тому, что выживать в пограничных ситуациях способен скорее тот, кто направлен на будущее, на задачу, которая его ждет, или на смысл, который хочет исполнить. Американские психиатры впоследствии показали это на примерах японских, северовьетнамских и северокорейских лагерей для военнопленных. И поскольку мы говорим о проблеме сохранения мира на земле, нам стоит задаться вопросом: возможно ли, что человечество получит единственный шанс выжить, только если сплотится в выполнении общей для всех задачи, реализуя всеобщую волю ко всеобщему смыслу?

Конечно, это вопрос не только лишь для нас, психиатров, и пока он остается открытым. Однако им необходимо задаться. И сделать это, как мы уже говорили, на человеческом уровне, ведь только там есть воля к смыслу и происходит ее фрустрация. Для патологии духа времени характерно все то, что мы говорили о неврозах и психотерапии личности. Бороться с растущими тенденциями деперсонализации и дегуманизации сможет лишь психотерапия, вернувшаяся к гуманизации.

О чем мы говорили вначале? У каждой эпохи свой невроз, и каждая эпоха нуждается в своей психотерапии. Теперь мы знаем, что только возвращение к гуманистической психотерапии поможет распознать симптомы болезни нашей эпохи и помочь в устранении актуальных проблем. Попробуем ответить на вопрос: можем ли мы дать смысл человеку, который пребывает сегодня в экзистенциальной фрустрации? Впрочем, мы должны радоваться уже в том случае, если его не лишают смысла вследствие приверженности к редукционистской индоктринации. Можно ли создать смысл? Можно ли возродить утерянные традиции или даже инстинкты? Или же прав был Новалис, когда сказал, что обратной дороги к наивности не существует и лестница, по которой мы забрались наверх, исчезла?