Гуманитарное вторжение. Глобальное развитие в Афганистане времен холодной войны

При этом эпизоды, когда американцы не слышали то, что хотели услышать, не были единичными. На закрытых встречах экономисты из Госплана говорили о том, что афганцы их эксплуатируют. На конференции 1968 года эту проблему попытался объяснить К. Кондратьев. По его словам, за последние годы торговля выросла. СССР оказался самым крупным торговым партнером Афганистана, на долю которого приходилось 25 % экспорта страны и половина импорта[344]. Даже если учесть то, что советские холодильники и обувь каким-то непонятным образом оказывались на базарах в Карачи, тем не менее СССР поставлял Афганистану 80 % импорта энергоносителей, 75 % автомобилей, 95 % сахара и т. д.[345] Однако, поскольку Москва так и не пересмотрела торговое соглашение 1950 года и не предложила Афганистану статус наибольшего благоприятствования, Министерство торговли Афганистана ввело правила, которые определяли количество товара и указывали список афганских компаний, у которых советские покупатели должны были брать товары[346]. При этом Афганистан не навязывал подобных условий западным покупателям. Неудивительно, что торговец шерстью, с которым говорил Пол, был так доволен своим положением.

Кондратьев указывал и на другие аспекты. Москва предоставила Кабулу значительный кредит и хотела его вернуть. Однако как она могла это сделать? Кондратьев признавал, что «экспортные ресурсы Афганистана складываются исключительно из товаров сельскохозяйственного производства»[347]. Без роста промышленного производства в Афганистане торговля будет стагнировать. Сам Афганистан, «очевидно, ничего не найдет, — продолжал экономист, — но в этом вопросе могут оказать помощь советские специалисты». В области энергетики дела выглядели многообещающими: «Поставка афганского природного газа в СССР является большим дополнительным источником, поскольку весь экспорт Афганистана сельскохозяйственных товаров в СССР в 1967 году составил 19,2 млн долларов, а поставки газа в СССР в 1971 году должны достичь 20 млн долларов. Но этого недостаточно, поскольку вся стоимость газа пойдет на погашение предоставленных кредитов по линии ГКЭС, а для увеличения закупок советских товаров Афганистан средств не имеет. Задача советских специалистов найти новые источники, новые товары для экспорта в СССР, в которых бы было заинтересовано наше народное хозяйство». Кондратьев приводил в качестве примера Иран, из которого СССР импортировал свинец и цинк, и отмечал, что усовершенствование порта в Хайратоне может стимулировать торговлю[348]. Но при этом казалось, что советским геологам и инженерам-нефтяникам, если они надеются окупить ранее взятые кредиты, придется вычерпать все запасы афганских полезных ископаемых. Задолженность, разговоры о концессиях, представление об Афганистане как об объективно отсталой стране — разве все это не звучало знакомо в свете изначальной критики советскими экономистами западной «империалистической» помощи?

Возможно, «двух подходов к оказанию помощи», как когда-то гордо выражались советские экономисты, никогда и не существовало[349]. Распад имперского мира привел к внезапному переосмыслению афганской государственности. Холодная война предоставила Захир-шаху, Дауду и принцу Наиму все возможности для этого. Но, как свидетельствовало нараставшее разочарование советских и американских специалистов, оставалось неясным, каким образом отсталые, неразвитые, не имеющие выхода к морю страны могут привлечь постоянное финансирование со стороны сверхдержав. В отсутствие холодной войны только избыток населения в странах третьего мира — высокое число живущих сейчас или предполагаемых в будущем голодных и больных людей, равно как и высокая смертность — мог оправдать финансирование. Зеркальное сходство не только американских и советских глобальных проектов, но и неудач их осуществления свидетельствовало о пределах возможностей политики производительности в постколониальную эпоху.