Гуманитарное вторжение. Глобальное развитие в Афганистане времен холодной войны

Немецкие лесоводы, похоже, ни разу не проявили желания действительно понять что-то о местах, которые собирались преобразовывать. Их успехи оказались ограниченными. Они сумели добиться запрета экспорта обработанных брусьев сечением два на четыре дюйма через определенные пограничные пункты, но это было бессмысленно, поскольку «границы» в действительности не существовало. В большей мере, чем где бы то ни было, в приграничных районах было заметно, что Афганистан является пространством, через которое протекают экономические потоки, а вовсе не автаркическим национальным государством. Любое объяснение, которое линия Дюранда давала особенностям «национальной экономики», являлось иллюзией. Концепция территориального государства сулила Афганистану только неприятности. Старая фискально-административная модель Афганистана как области обмена больше не работала. Элитам давали советы зарубежные специалисты, которые считали афганское государство территориально замкнутым экономическим пространством. Но ни афганское правительство, ни немецкие лесоводы не могли заставить самих афганцев мыслить в терминах «естественных» потоков древесины, «рационального» образа будущего или «национального» рынка, развитию которого они должны были способствовать. Социологи могли говорить, спорить и писать отчеты, но они оказались неспособны понять ситуацию.

Постепенно у немецких специалистов стал усиливаться скепсис по отношению к Пактии. Один из дипломатов, побывавший в этой провинции, отмечал, что Пактийский проект фактически провалился. Географические представления лесоводов не работали: «Так же как Пактия в целом отделена от остального Афганистана высокими горами, некоторые отдельные части этой провинции отделены друг от друга горными хребтами. Долины, где расположены Хост и Чамкани, в торговом отношении естественным образом соотнесены с Пакистаном»[526]. Однако одновременно дипломат подчеркивал, что неудача произошла не по вине лесоводов: «В самом начале долговременного планирования можно было выбрать более подходящее место для регионального развития». Когда в том же году Курт Хендриксон беседовал с министром планирования Афганистана, тот объяснил, что запрет на экспорт древесины неосуществим. «Племена сильны, а государственная администрация коррумпирована», — кратко пояснил министр[527]. Скрытая от посторонних глаз попытка создать частно-государственную корпорацию (с контрольным пакетом акций у кабульского правительства), которая владела бы всеми лесами Пактии и выплачивала дивиденды племенам в обмен на жесткие ограничения на вырубку леса, ни к чему не привела.

Месяц спустя начальник политического отдела афганского МИДа побеседовал с представителем посольства Германии о мятежах и вспышках насилия, происходивших в Пактии между Мангалом и Джаджисом. Он сообщил, что о военном вмешательстве не могло быть и речи[528]. А когда в 1973 году получившие подготовку в СССР офицеры афганской армии (многие из них были уроженцами пограничных районов) свергли Захир-шаха и привели к власти его двоюродного брата Дауда, пактийский проект был закрыт.

И все же в одном немцы были правы. «Афганистан мог бы стать зеленым, — сетовал Хезельбарт. — Там могли бы вырасти леса. Страна стала бы похожа на Израиль». Но большая часть работы, которую проделали Хезельбарт и Лесоводческая группа для озеленения приграничных земель, прошла впустую. Племена вырубили леса, превратив Пактию в пустыню и ускорив упадок этой провинции[529]. Более того, в течение десятилетия то, что еще оставалось от прежних лесов, сгорело. «Когда пришли русские, — рассказывал Хезельбарт, — они сожгли с помощью напалмовых бомб многое из посаженного нами. Партизаны прятались в наших зеленых насаждениях, так что пришлось все это сжечь». Вскоре лесное покрытие в пограничных землях исчезло полностью. «Все вывезли из Афганистана, — вспоминала одна из афганских женщин-активисток, — все, что было в земле, и все, что было в воздухе. Рубили деревья, чтобы увозить их в Карачи, и ловили птиц, чтобы продавать их на птичьих рынках в Саудовской Аравии»[530]. Сегодня Пактия может похвастаться совсем небольшим количеством лесов, да и те находятся в состоянии упадка. Данные, которые собирали немецкие лесоводы, разумеется, свидетельствуют о беспомощности социальных наук, но они же остаются невольной приметой времени, свидетельствующей о возрасте, разнообразии и красоте лесов, которые росли в Пактии в эпоху развития Афганистана — важнейшую эпоху, которая оказалась столь же хрупкой, как cedrus deodara.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ