«Сам сбросил, — усмехнулась. — Обменяли шинель на окорок».
Усмешка странная, и повела плечом странно. Дескать, а чего такого? Ну кто-то пришел, ну сбросил шинель. Зато — окорок. Глядя на такую, что хочешь сбросишь. Подумал (не теряя осторожности): это хорошо, что Косоуров и другие люди расположились в соседних избах.
Не смотрел на девку, но притягивала, как магнит.
Упал на топчан, поесть — это потом. Проваливался в сон.
Ночью… Встану… Девка в постели… И старуху сон сморит…
Укрылся английской шинелью. Девку обниму, не к старухе же она приткнется. Подумал: чего хочу? Удивился. Новогоднюю елку со свечами хочу, хлопушки. Как в детстве. Чтобы свечечки выгорали полностью. И чтобы цвели апельсины в еловых лапах. А тут темно. Ветер воет в трубе, домовой печалится, вдруг его избу сожгут, куда ему пойти, где притулиться? Снилась дорога. Снился лай. Снились негромкие голоса — мужской и женский. «Чехособаках в красных штанах…» О чехособаках — это женский голос. Дошло сквозь сон, девка это говорит. Может, муж вернулся? Не мог разлепить веки, но вдруг обожгло: вовремя пробудился, вовремя…
«Чехособаки… Этих не жалко».
«А этих?» — непонятно, о ком.
«Эти плачут по-нашему…»
«А ты не жалей. Запрещаю жалеть».
Мужской грамотный приглушенный голос.
«Слышала, небось. Под Анжеркой эти, которые плачут по-нашему… Там они никого не жалели, кололи даже старух…»
«Знаю…»
«Знаешь, а манишь».
Некоторая неправильность выговора — зуба нет?
Сон как рукой сняло. Рука на револьвере, прислушивался.
«А вы гостей пугните, они разбегутся. А этот — мой. Его не хватятся».
Как понять шепот в ночи? Иногда такой шепот пострашней грома. По шепоту этому осторожному, прерывистому, Дед уже отчетливо понял, что проснулся в самое время. Ну тютелька в тютельку. Девка, оказывается, не простая. Ох, не простая. Руки сильные. Так по шепоту понял, что за неделю эта девка уже троих пропустила через себя. Наверное, и проснуться не успевали. Тут и правда, кто хватится? В село за каждым не вернешься. Может, дезертировали.
«Я-то что? Я только поман
И повторила: «Я только поману, они сами идут…»
Горбатое получилось словечко — поману. Медом вымазано, но будто облипло мухами. За неделю — троих. Шептала с веселой злостью: «Кто ж их хватится? Они в одну сторону идут. Назад никто не смотрит. Их сейчас вокруг, как рыб пришлых в пруду. Кто их считает? Одного пугнули, вся стая взметывается».
Много зла клубится в темной избе под утро.
А жить, как раньше жилось, нельзя, отменено революцией.
И вообще разберись, как теперь жить? Один за революцию, другой против революции, один погромщик, другой с улыбкой сам все забирает, а вот все отдельно — за Россию.
Револьвер под животом согрелся.
Приятно тяжел, но Дед уже понял — не понадобится.
Рядом двадцать три человека по теплым избам. На подходе (с минуту на минуту) — батальон капитана Суркова. Неполный, повыбитый, но батальон. Местные обо всем знают, на риск не пойдут, внимательно к дорогам приглядываются.
Большие батальоны всегда правы.
Но затертые пятна на полу не шли из головы.
«Я только поману, они сами идут…» Вот пусть капитан Сурков этим и займется. Люди пропадают, за этим надо следить.
И услышал рожок во дворе.
Ржали лошади, ругались входящие в село сурковцы.
«Поспешите, господин полковник», — толкнул дверь рядовой Косоуров.
Выходя, оглянулся. Хозяйка уже (как вчера) сидела за столом в той же серой кофте, в том же сером платке.
Привиделось во сне? — ведь шептались.
Или был мужик, да успел уйти, знает дело?
При утреннем свете, отдохнув, перехватив сна, разглядел: девка совсем не страшная, это точно, мало ли что пальцы покалечены, вон и губы, как у Анны (первой жены), строго поджаты, руки на животе. «Я только поману». Из черных девкиных глаз вдруг полыхнуло:
Но молчал. Думал, девка еще родить может…
Ответила взглядом:
«Господин полковник!»
И снова дорога. Снова топот копыт.
Вдруг ощутил, как горячо рвется по жилам кровь.
Обожгло радостью: жив! Эти темные пятна у порога, эта замытая кровь.
Не мои. Но ведь кровь! Вернуться, твою мать, завалить девку в тряпье, кусать в губы, тискать, разворачивать, может, правда, родит кого? И если уж родит, то пусть рожает от
Стук копыт.
Лошади ржут.