Гуманный выстрел в голову

— А назад? — робко спросил он.

— Назад — никак, нет таких технологий. И потом, куда?

Старт Клаус проиграл, пропустив вперед две «Феррари» и «Порш», и вошел в поворот лишь четвертым. Следом ехали «Тойота» и «Ягуар», остальные быстро отстали и слились в разноголосо жужжащий поток. «Порш» тут же постарался обойти «Феррари», но они сообща вытеснили нахала на траву, чем не замедлил воспользоваться Клаус. Он проскочил в образовавшийся на секунду зазор, и следующие пять кругов держался вторым. На шестом в хвост пристроилась «Тойота» и, после нескольких неудачных попыток, ухитрилась проскользнуть вперед, протащив за собой два «Порша» и «Ягуар». К пятнадцатому кругу Клаус отыграл две позиции и снова стал четвертым, после «Феррари», «Порша» и наглой «Тойоты». Но во время очередного пит-стопа заглох мотор у «Порша», и Клаус стал третьим, а на тридцать втором круге с «Тойоты» слетел подголовник и распорядитель снял ее с гонки. Упрямая «Феррари» долго не хотела уступать лидерство, пока не замешкалась на дозаправке. Последние три круга Кинкель проехал первым.

Обливаться шампанским во время награждения Клаус не стал, дурацкая традиция успела давно надоесть. Даже не переодевшись, он нырнул в салон лимузина и велел шоферу ехать домой. Кубок полетел на пол.

Лимузин был укомплектован белым кожаным салоном, вместительным баром и сексуальной мулаткой по имени Ханна.

— Кто победил, дорогой? — спросила Ханна, поднимая награду и смахивая с нее несуществующие пылинки.

— Угадай, — неприязненно ответил Клаус.

— Я была в тебе уверенна, — она дунула в кубок и плеснула туда мартини. — Мы поставим его на полку к остальным.

— Сомневаюсь, что там осталось место.

— Ты прав, — согласилась она, поразмыслив. — Места не осталось. Хорошо, тогда мы отнесем старые кубки в подвал, и полка опять будет свободна. Здорово я придумала?

— Дура.

— Ладно, — не обиделась Ханна, — можно повесить новую полку рядом со старой. Получится красиво. Идет?

— Заткнись, пожалуйста.

Ханна улыбнулась и замолчала.

Клаус попытался вспомнить, сколько наград он взял за последние пять лет. Выходило больше сорока. Во всех заездах он неизменно приходил первым, и сначала это нравилось. Никогда в своем реальном теле Клаусу не удавалось добиться таких великолепных результатов. В лучшем случае протискивался в первую шестерку. Теперь же наоборот, проиграть — становилось проблемой.

Неладное он заметил после третьей победы. Вроде бы все было достоверно: соперники если проигрывали, то секунды, если сходили с дистанции, то по уважительным причинам, и уж если пропускали вперед, то лишь для того, чтобы тут же вцепиться в хвост и не отставать ни на сантиметр. Но проигрывали они всегда.

Тогда Клаус решил «слить» ралли. На последнем круге он намеренно пропустил вперед соперника и пришел вторым. Однако удовлетворения это не принесло, и Клаус долго не мог понять, почему. Много позже, свыкшись с новой ролью, и проведя ряд экспериментов, он осознал, в какую ловушку попал.

Все, абсолютно все в этом мире зависело от него! Но, вместе с тем — и Клаус осознал это совершенно ясно — от него не зависело ровным счетом ничего.

Он повернулся к Ханне.

— Откуда у тебя такое имя? Впервые встречаю мулатку, которую зовут Ханна.

— Ты сам дал мне это имя, разве не помнишь? Он не помнил.

— А как тебя раньше звали?

— Хильда.

— Еще лучше. Мулатку не могут звать Хильдой!

— Как скажешь дорогой, это ты меня так назвал. Здесь все так, как хочешь ты.

Клаус хлопнул по водительской перегородке, и машина резко затормозила. Он открыл дверцу салона и, схватив Ханну-Хильду за волосы, вышвырнул ее на мостовую.

— Убирайся ко всем чертям! — заорал он. — Я не желаю тебя видеть! Не смей попадаться мне на глаза!

Она поднялась, потирая ушибленную коленку, нос был в крови, а через весь лоб тянулась грязная ссадина. Девушка посмотрела вслед удаляющемуся автомобилю и, улыбнувшись, помахала ему рукой. Потом она, не торопясь, привела себя в порядок: одернула коротенькую юбку, промокнула платочком носик и, дернув плечами, исчезла. Навсегда.

Сначала все было хорошо. Главное, он снова мог сесть за руль. Ноги слушались, как прежде, и очень легко было забыть, что все окружающее — не более чем иллюзия, созданная программистами Корпорации. В рамках этой иллюзии он был Богом. Все девушки мира любили Клауса, все рестораны мира подавали любимые блюда Клауса, погода всегда была Клаусу по душе, в любом доме Клауса встречали, как родного, и каждое сказанное Клаусом слово воспринималось с восторгом. Что уж говорить про ралли.

Но очень скоро Клаус заскучал по честным поражениям. Он даже представить не мог раньше, что это такое — мечтать не о победе, а о проигрыше. Всякий раз, садясь в кабину болида, он знал, что не разобьется, не слетит с трассы, не потеряет управление, и обязательно придет первым. Ничто не могло помешать победе, кроме желания самого Клауса. Лишь он обладал волей в этом иллюзорном мире.