Гумбольдт. Шевченко. И другие. Сборник пьес-притч «нон фикшн»

1. Тарас Григорьевич! Я – Дарчук, твой земляк! Когда началось восстание в Галиции я был в Жолкве, это – тот город где Петр Первый сделал ставку, из которой полгода безвыездно руководил войной со Швецией и подписал Договор с Карлом Двенадцатым. Мы захватили Королевский замок и долго оборонялись в нем. Но потом – плен, солдатчина…

2. Тарас Григорьевич! Я – Буновский, участник польского восстания! Мы бились с царскими войсками под знаменем с надписью – «За нашу, и вашу Свободу!»

3. Тарас Григорьевич! Я – Шапошников, член кружка Петрашевцев! Нас здесь немного, но каждый стоит десятерых! И здесь мы дружим со всеми ссыльными борцами за Свободу! И сами продолжаем борьбу за Россию – свободную от царизма, процветающую для всех ее граждан и дружественную всем народам!

«Служитель почтамта» -*) (прерывая очередь приветствий, обращаясь к Кобзарю, со скрытой угрозой): Ну, вы и – штучка, доложу я вам! Человека, этапом из Петропавловской крепости, еще нет, а письма со словами поддержки от друзей из трех столиц – Санкт-Петербурга, Москвы и Киева уже есть… И это при собственноручной резолюции Государя на вашем приговоре: «Под строжайший надзор, с запрещением писать и рисовать»!!! Всякие у нас были, но такой «фрукт» – первый! (после этого восклицания многие гости отступают от Кобзаря в разные углы комнаты)

Кобзарь: (Служителю почтамта, спокойно, со скрытым юмором): Ну что ж, поздравляю вас, почта, значит, хорошо работает! Что касается, ставшего известным вам содержания запечатанных писем друзей ко мне, тоже не удивляет! Не вы – первый! Вы по виду – человек благородный, то есть подлости без нужды не сделаете!… Читайте мои письма, на здоровье, учитесь грамоте и – хорошим манерам! Остерегайтесь только прилипания ассигнаций в моих письмах к вашим рукам! Мои друзья невидимыми чернилами ставят сумму. Если не сойдется, я буду жаловаться Почтмейстеру! Неровен час, и вас забреют в солдаты, вместе – в одном полку лямку тянуть будем!…

(обращаясь ко всем): И старые друзья у меня – хорошие! А у новых знакомых есть еще время до третьего кукарекания «библейских петухов» определиться – рядом стоять, плечом к плечу, или шмыгнуть в норку в углу хаты.

Все гости собираются вокруг Кобзаря. На разные голоса слышны объяснения-оправдания:

1.: Оренбург – военная крепость и по Уставу петухов здесь нет…

2.: А на гауптвахту здесь сажают только за «чих» не там, и – не тому…

3.: Что – гауптвахта!… Здесь пахнет Тобольским острогом!!…

4.: Что – Тобольск!… Здесь все шансы попасть в Нерчинские рудники, в кандалы, к декабристам!!!

Некто NN-1: Вот! Вот! Тарас Григорьевич, и я к Вам, про декабристов!!! Наконец-то, есть кому, достойному, излить свою, измученную догадкой душу. Выдать сокровенную тайну “Солнца нашей поэзии”!!! (после этого восклицания все гости репликами-междометиями поддерживают эмоциональный рассказ NN-1)

Я весь свой век буду благодарить Бога, что сподобил меня стать современником пребывания Александра Сергеевича Пушкина в Оренбурге, за четырнадцать лет до этого дня. Все четырнадцать лет я – много думал и – сопоставлял! А потом – ждал приезда «очередного гения», как третейского судии, чтобы именно Ему рассказать про свои догадки!…

Молчал так долго, потому, что был уверен: Засмеют!!! Здесь при Губернаторе Перовском, любимце Государя, хватало специально выписанных из столицы «фирменных» юмористов-зубоскалов, одни соавторы «Козьмы Пруткова» чего стоили!… При новой власти, весельчаки пошли попроще – просто «полковники и фельдфебели Скалозубы»!… Но это как раз про них сказано: «Злые языки – страшнее пистолета!»

А пристрелить глупой хохмой мое доброе имя: «На кого, мол, замахнулся пентюх рязанский» проще простого! А у меня ведь – дочери на выданьи! Да и к ордену Станислава меня пятый год представляют!…

Все, в нетерпении: Говори, чего тянуть, только хорошее про тебя известно!…

NN-1 (продолжает): Все знают – Пушкин ведь был не только «солнцем русской поэзии», но и наперсником декабристов. А кем бы он мог стать, если бы народ и войска на Сенатской площади не «безмолвствовали»!?! То-то же!!! А кем он мог бы стать, включи его Государь в общий список с повешенными. То-то же…

Всего то – «шевеление народа», а размах маятника Судьбы Поэта: от Вольтеровско-Президентских вершин власти мощнейшего государства мира до бесчестья имени, петли и позора потомков!!! То-то же!!! (немая сцена гостей, уставившихся друг в друга и в NN-1 и затем – шепчущих: Логично!…)

Отсюда и горестно-философическая финальная ремарка Пушкина в «Борисе Годунове»: «Народ безмолвствует»!…