Гуннхильд, северная невеста

– А откуда у тебя, Кнут, сын Горма, этот меч?

Кнут замер, протянув рог Рагнвальду, Рагнвальд замер, простирая руки к рогу, и все в доме обернулись на говорящего.

Дружина у Олава Красноречивого была ему под стать. На людей, которые плохо его знали, он обычно производил самое лучшее впечатление, ибо был представителен внешне, общителен, дружелюбен и всегда очень хорошо относился к слабым, к тому, кто зависел от него и нуждался в нем. Оказывая покровительство таким людям, он чувствовал себя могучим и щедрым героем сказаний.

Его хорошие стороны привлекали к нему людей отовсюду, поэтому недостатка желающих вступить в дружину Олав не испытывал даже в худшие свои дни.

В последней битве перед Слиасторпом пал один из его старых соратников, фриз по имени Перингер, но место его занял сын, Годперт. Это был невысокий темноволосый парень с тонкими усиками; самодовольного вида, какой бывает у недалеких людей, которым нечем хвалиться, кроме славы предков. В дружине его не любили за склочный и мстительный нрав, но сам конунг привечал. Лишившись отца и покинув свой дом в Хейдабьоре, Годперт сейчас во всем зависел от Олава и потому казался ему вернейшим человеком.

Обычно сонный, в эти мгновения взгляд Годперта горел злобой и не отрывался от меча у пояса Кнута.

– Откуда у меня этот меч? – Кнут было удивился вопросу, потом что-то сообразил и помрачнел, но тем не менее ответил твердо: – Он был взят мной в битве у фьорда Сле, и все видевшие его единогласно признают, что этот меч – замечательное сокровище!

– Уж кому, как не мне, об этом знать! – Годперт встал и с вызывающим видом упер руки в бока, будто мог похвастаться дорогой одеждой или серебряным поясом. – Ведь этот меч принадлежал моему отцу, Перингеру, сыну Эллингера, а до него моему деду, Эллингеру, сыну Удальрика, а до него другим моим славным предкам, которых я мог бы перечислить, если бы ты был достоин знать имена ограбленных тобой!

– Незачем нашему конунгу знать имена этих жалких людишек! – рявкнул Торкель Ворон, один из наиболее заслуженных людей в дружине Кнута, оскорбленный не только словами, но и вызывающе наглым видом фриза. – Они не стоят рыбьей кости, если родили такого ублюдка, что потерял в бою хороший меч! Меч-то хорош, да вы, сыновья рабынь, не достойны даже удара его рукояти, а не то что права владеть им!

Годперт вскрикнул от негодования и схватился за то место у пояса, где привык находить рукоять меча, но сейчас все оружие гостей лежало у Атли в сундуках под замком.

– Кнут, твой человек оскорбил моего человека! – возмутился Олав, и его лицо, только что сиявшее дружелюбной улыбкой, враз ожесточилось и приняло так знакомое его людям выражение тупой решимости, предвещавшее ссору. – Я этого так не оставлю! Вы должны быть повежливее, если хотите, чтобы мы договорились! Я не позволю опорочить меня при всех этих людях!

– Прекратите, конунги, прошу вас, опомнитесь, не надо ссориться! – Атли попытался подняться, но не смог и только замахал руками. – Не надо оскорблять друг друга в моем доме!

– Атли прав, мы очень плохо отплатим ему за гостеприимство и помощь, если устроим ссору! – поддержал его Рагнвальд.

– Мы не позволим всякой швали оскорблять нашего конунга! – рычал Торкель.

Люди Кнута глухо роптали, лица посуровели. Их здесь было всего десять, но это не повод глотать оскорбления!

– А он оскорбил моего человека! – горячился Олав.

– Годперт тоже не прав – сейчас не время выяснять, кому когда не повезло в сражении!

– Я получил этот меч как военную добычу! – возмущался Кнут. – Я владею им по праву!

– Только люди моего рода могут владеть им по праву! – кричал Годперт, которого уже осаживали несколько мужчин.

– Руки их плохо держали оружие!

– Это вы напали на нас вероломно и коварно!

– Кнут-конунг, твой человек должен заплатить виру за оскорбление моего человека!

– Он должен заплатить мне за убийство моего отца!

– Да, Кнут, что ты скажешь об этом? – оживился Олав, который был, с одной стороны, щедр, а с другой – будучи вечно стеснен в средствах, напряженно искал хоть малейший случай поживиться и не брезговал любой мелочью.

– Где это видано, чтобы платили виру за убитых в бою? Это не может считаться беззаконным убийством!

– Пусть Бьёрн-конунг нас рассудит! Он стар и мудр!

– Да прекратите же вы! – завопила Ингер, не выдержав. – Что вы разгалделись, будто чайки над тухлой рыбиной! Вы говорили о нашей помолвке! Закончите дело, а потом хоть уши друг другу отгрызите!

Варинги на скамьях засмеялись, прочие немного опомнились, услышав вдруг женский голос.

– Она права! – поддержал невесту Рагнвальд. – Давайте закончим наше дело. А потом, если кто-то считает, что его честь задета, он сможет разобраться с этим согласно обычаю.

– А чего они… – как обиженный ребенок, еще ворчал Олав, но все же смирился.