Гунны

«Рано отправил я гонца с просьбой о помощи. По всему видно, что сражение сегодня закончится нашей полной победой. Кочевники увязли в моей армии, и только немедленное бегство может спасти часть из них от полного уничтожения. Но где римляне? – вдруг вспомнил с тревогой Сурена и, посмотрев на лагерь легионеров, успокоился. Легионеры продолжали сидеть у своих шатров. – Видимо Гунны тоже не доверяют воинским умениям римлян, раз они не приняли участие в этом сражении. Но, как-то все странно там».

И в следующее мгновение его отвлек от мысли Спаларис:

– О-о-о, Ахура Мазда! Что творит этот безумный? – воскликнул он.

«Да-а, очень отважный этот молодой царь гуннов», – продолжал думать Сурена, глядя как повелитель гуннов с кучкой воинов атаковал пехоту и, тем самым, остановил наступление парфян, – «но и очень глупый. Теперь ему грозит смертельная опасность».

– Слава Ахура Мазде, что он лишил царя гуннов разума. Еще немного и ему конец, – сказал Вонон и приказал стоящим рядом лучникам стрелять в гуннов.

– Какого возраста вы говорите он? – спросил Сурена у рядом стоящих.

– Только тринадцать лет, – ответили одновременно Вонон и Спаларис.

«Да-а, удивительный юноша. Только благодаря мастерству и верности его воинов, погибающих десятками под градом стрел, он еще жив. Да и сам он отличный воин», – подумал Сурена, увидев, как царь гуннов, воткнул копье в тяжеловооруженного пехотинца Маргуша и обломком этого же копья проткнул шею другого, выхватив странный изогнутый меч, разрубил голову третьему.

– Да это сам Ангра-Майнью, – прошептал Спаларис, видя как царь гуннов продолжает убивать его лучших солдат.

Но в следующее мгновение, находящиеся на стенах, восторженно закричали. Пехотинцы Маргуша, окружив, сбили царя с его беснующегося коня.

– Откуда они здесь? – закричал Сурена и, посмотрев на лагерь римлян, все понял. – Как я сразу не понял, что это чучела, – прошептал он, увидев как из открывшихся ворот Маргуша выбежали римляне и стремительным маршем, под единый рев «Барра», смяли правый фланг парфян.

* * *

– Да-а-а, маргианки горячие штучки, – сказал я сам себе полушепотом, лежа на огромной кровати Спалариса в его дворце.

– Вы что-то сказали, мой повелитель? – спросила лежащая слева белокурая красавица.

– Да вот думаю, какая ты у меня хорошая, – ответил я ей.

– И какая? – не унималась она.

– Самая лучшая.

– А я? – нежно прошептала мне в ухо, положив свою голову на мое правое плечо, чернокожая красотка.

…Ну-у, только эти были не коренными маргианками, а в предыдущие десять дней многие были ими.

«Вообще классный гарем у Спалариса», – вспоминал я с удовольствием. – «Каких только нет! На любой цвет, вкус и национальность. А эти?».

– Откуда ты родом? – спросил я у девушки с белоснежной кожей.

– Я из Галии, – ответила она, – но родину свою почти не помню,

– А как ты попала сюда? – заинтересовался я.

– Когда мне исполнилось пять лет, на деревню моего племени напали римляне. Я хорошо помню этот день, – рассказывала она после некоторого раздумья, – в тот день был какой-то праздник. Помню, что отец и мать накрывали на стол и ждали гостей. Но вместо гостей пришли римляне. Моего отца и остальных, кто сопротивлялся, убили, а оставшихся в живых продали в рабство на невольничьих рынках Сицилии. Меня и мою маму купил сириец по имени Кеней. Мама умерла от какой-то болезни на галере, пока мы плыли в Антиохию. В Антиохии Кеней продал меня в храм богини Афродиты, в лучшую школу гетер, где я почти девять лет обучалась искусству любви. И три года назад евнух Салариса купил меня в храме и подарил своему господину.

– А на языке римлян тебя научили говорить в храме?

– Да, мой господин. Еще я владею персидским, греческим и твоим родным языком.

– Неужели в храме Афродиты научилась? – удивился я.

– Нет, мой господин, – сладко улыбнулась она, – языку скифов я научилась здесь.

– А зачем он тебе?

– Я часто выхожу на рынки Маргуша. Чтобы свободно понимать торговцев, мне пришлось его выучить. Ведь купец из страны Чин может не владеть персидским и тем более греческим, а торговец из, например, Египта не владеет языком страны Чин. Ну, а на языке моего господина разговаривают все, прибывающие в Маргиану.

«Надо же, прямо язык международного общения», – подумал я.

– Ну, а ты откуда? – повернул я голову к темнокожей красавице.

– А я не скажу, – ответила она, сердито надув губки, – ты не ответил на мой вопрос, какая я для тебя хорошая.

– Ух, ты моя хорошая, – и, положив руку ей на изгиб ее обнаженного бедра, я в очередной раз почувствовал, что нахожусь так сказать «в полной боевой готовности»…

«Эх, хорошо быть в молодом, сильном теле с опытом зрелого мужчины и иметь при этом почти неограниченную власть»…

* * *