Гунны — страх и ужас всей Вселенной

Правда, латынь Иордана сильно уступала латыни природного римлянина Кассиодора. Но не это главное. Куда большее значение, с точки зрения исторической достоверности, имеет нечто иное. А именно – склонность Иордана к приукрашиванию действительности. И к вплетению в ткань исторических событий различных легенд. Черты, становившиеся все более характерными всех монастырских писателей Запада. Ведь Иордан писал «Гетику» в последний, монастырский, период своей жизни. Тем не менее, нам следует лишь радоваться тому, что до нас дошла его «Гетика». Ибо, как раз в силу того, что ее писатель («списатель») не обладал выдающимся литературным талантом, будучи ревностным компилятором, скомпилированным им достоверным сведениям можно смело доверять. Но именно поэтому мы при всем не желании не сможем найти в «Гетике» ответа на главный вопрос. Почему римляне так долго выжидали, прежде чем решились оказать гуннам активное сопротивление? И почему вся Северная Галлия, основная часть провинции с обширными сельскохозяйственными угодьями, была без боя отдана гуннам – и кем? «Магистром милитум» всех войск Западной Римской империи! О котором Дж.М. Уоллес-Хедрилл писал, между прочим, в своем труде «Варварский запад. Раннее Средневековье»:

«Что касается римских чиновников, то на Западе не было никого более влиятельного, нежели патриций Аэций, фактический правитель Италии и Галлии. Его задача заключалась в том, чтобы защитить Галлию от полного поглощения варварами: опасность грозила ей отовсюду. Со временем он сумел этого добиться путем стравливания вождя с вождем и племени с племенем. Однако создается впечатление, что его мотивом при этом не была та благородная лояльность по отношению к Империи, которая, по-видимому, была присуща его современникам (однажды он сознательно сдал варварам одну из провинций Империи)».

Но, прежде чем судить Аэция, давайте спросим себя: где, собственно говоря, проходила граница «римской» Европы в середине V в.? В какие глубины каких областей считал для себя допустимым отходить римский военный магистр Флавий Аэций перед угрозой накатывающегося вверх по Данубу неудержимого гуннского вала, сминавшего и сносившего все на своем пути? Ведь между Базилеей и Белгикой, между Восего и Ардвеннским лесом хватало горных районов, где даже с незначительными силами, поднятыми по тревоге, можно было сдержать превосходящие силы противника. Что и доказали алеманны. Но именно это доказательство заставляет нас задаться вопросом, почему не сработала западно-римская система мероприятий по приведению вооруженных сил в состояние повышенной боевой готовности. Вспомним, как быстро отреагировал тот же самый Аэций на сравнительно небольшую, для римлян, угрозу, исходившую от попытки возмущения бургундов! Она были мгновенно подавлена, задушена в зародыше, затоптана, как тлеющий костер. А вот продвижению Аттилы «последний римлянин» нисколько не препятствовал. Может быть, тщетно надеясь, как многие римляне до и после него, что где-нибудь в Галлии все эти варвары передерутся и перережут друг друга. Дав тем самым Риму шанс опять стать тем, чем он когда-то был…

Если у Аэция действительно был такой план, он обладал истинно дьявольским коварством, и ему, в-общем, удалось претворить этот план в жизнь. В оправдание кажущейся медлительности и нерешительности Аэция можно сказать следующее. Опираясь только на «римлян» (т.е., по Иордану, франков, сарматов, арморициан, литициан, бургундионов, саксонов, рипариолов, брионов – бывших римских воинов, находившихся в момент нашествия Аттилы уже в числе вспомогательных войск, и многих других, как из Кельтики, так и из Германии), главнокомандующий армией «гесперийской» половины Римской империи был бы слишком слаб для того, чтобы встретиться с Аттилой в полевом сражении один на один. Аэцию необходимо было привлечь на свою сторону вестготов, если он хотел вступить в «битву народов» с силами, сравнимыми по численности с гуннскими. Поэтому он счел наиболее разумным встретить гуннов где-нибудь в Галлии. В качестве более-менее равного гуннам по силе противника. На берегах Рена римляне – одни, без союзников – были бы уничтожены гуннами наверняка.

Вне всякого сомнения, Аэций и его помощники были гениями красноречия, коль скоро им удалось склонить на свою сторону вестготов. А ведь вестготы люто ненавидели Аэция, десятилетиями воевавшего с ними и даже натравливавшего на них гуннов. Тем более ненавидели Аэция бургунды. Ведь именно Аэций отдал их народ гуннам на растерзание. Как отдавали христиан – на растерзанье хищным зверям в римских амфитеатрах до победы христианства над язычеством. И лишь когда стало ясно, куда и зачем идут гунны, когда они подступили к Аврелиану на Лигере, вестготы поняли, что за опасность грозит им самим, а не одним лишь только римлянам. Что же до Меровеха (Меровея), молодого князя салических франков, то ему не терпелось сразиться с Гундебавдом (Гундобадом), предводителем франков рипуарских, составлявших часть «Великой Армии» Аттилы.