Гунны — страх и ужас всей Вселенной

Отто-Й. Менхен-Хельфен нашел в сборнике Миня «Патрология Латина» текст анонимного послания, в котором, в частности, повествуется о бегстве жителей Медиолана от гуннов. По мнению анонима, «Всемогущему Богу было угодно предать град и наши жилища в руки врага. То, что нам всегда казалось нашей собственностью, теперь было в руках разбойников или погибло в пламени, под мечом…

Мы, однако, не хотим оплакивать, прежде всего, погибшие дома».

При этом сгорела базилика Святого Амвросия, погибло множество монахов и священников. В послании говорится о немногих спасшихся из числа духовенства и мирян. Если они и выжили, то не потому, что гунны пощадили их. А потому, что медиоланцы бежали быстрее, чем гунны, преследовавшие их. Ибо гуннам приходилось тащить с собой огромную добычу.

И, тем не менее, несмотря на достоверно засвидетельствованные разгром и зверства, учиненные гуннами в римских городах, расположенных в долине Пада, главным событием похода «Бича Божьего» в Италию была осада и взятие Аквиле(й)и. Этот большой торговый город на северном побережье Адриатического моря был местом пребывания собственного православного патриарха (со временем титул и должность патриарха Аквилейского перешли к римским папам). Аквиле(й)я играла немаловажную роль в христианизации областей городов Форум Юлии (Фриуль), Карнунт (на территории современной австрийской области Каринтия) и всех римских земель вплоть до Дануба. Она была не просто крупным городом, но одним из центров Западной Римской империи (хотя и не столицей). Не удивительно, что вся Италия, вся западная и восточная часть Римской «мировой» державы содрогнулись, когда гунны подвели к стенам «царицы Адриатики» тяжелые осадные орудия, готовясь к штурму Аквилеи.

Может возникнуть вопрос: стоило ли Аттиле тратить время на осаду крепостей, когда перед ним, можно сказать, лежал открытым путь на Первый Рим?

Попробуем найти ответ на наш вопрос у Иордана: «Но когда возникло у Аттилы намерение идти на Рим, то приближенные его, как передает историк Приск, отвлекли его от этого, однако не потому, что (гунны – В.А.) заботились о городе, коего были врагами, но потому что имели перед глазами пример Алариха, некогда короля (царя – В.А.) везеготов, и боялись за судьбу своего короля (царя – В.А.), ибо тот после взятия Рима жил недолго и вскоре удалился от дел человеческих».

Можно не совмневаться в том, что древние историки (по крайней мере, начиная с Геродота) часто упрощают ход и взаимосвязи событий. Стремясь, прежде всего, к занимательности и назидательности повествования и потому столь часто и охотно вставляя в него исторические анекдоты и притчи. Однако зерно истины в рассказе Иордана о решающем (невообразимом, с точки зрения современных представлений о ведении войны) факторе, повлиявшем на решение Аттилы, несомненно, есть. Или же – после всего, что нам известно об истории Валленштейна, о неконтролируемых порывах Карла XII, Наполеона, Гитлера и прочих – было бы правильнее счесть колебания Аттилы вполне естественными? Ведь всякий главнокомандующий может либо прислушиваться к советам своих подчиненных – либо колебаться, не решаясь их принять. Не подлежит сомнению только одно: Аэций не выставил заслонов в горных проходах Юлийских Альп. Вероятно, он боялся лишиться направленных туда войск, без которых ему некем было бы оборонять Рим и Равенну (последнюю – в первую очередь, ибо, со времен основателя Второго Рима на Босфоре Константина I Великого считалось, что «Рим там, где пребывает император»). Следовательно, препятствием Аттиле служили только крепости западных римлян. К осаде первой и сильнейшей из них на своем пути – Аквилеи – он и приступил:

«Первым его нападением была осада Аквилейи, главного города провинции Венетии; город этот расположен на остром мысу, или языкообразном выступе, Адриатического залива; с востока стену его лижет [водами своими] река Натисса (ныне – Натизоне – В.А.), текущая с горы Пикцис» – сообщает нам Иордан. «После долгой и усиленной осады Аттила почти ничего не смог там сделать; внутри города сопротивлялись ему сильнейшие римские воины, а его собственное войско уже роптало и стремилось уйти. Однажды Аттила, проходя возле стен, раздумывал, распустить ли лагерь или же еще задержаться; вдруг он обратил внимание, что белоснежные птицы, а именно аисты, которые устраивают гнезда на верхушках домов, тащат птенцов из города и, вопреки своим привычкам, уносят их куда-то за поля. А так как был он очень проницателен и пытлив, то и представил своим следующее соображение: «Посмотрите, – сказал он, – на этих птиц: предвидя будущее, они покидают город, которому грозит гибель; они бегут с укреплений, которые падут, так как опасность нависла над ними. Это не пустая примета, нельзя счесть ее неверной; в предчувствии событий, в страхе перед грядущим меняют они свои привычки». Этим снова воспламенил он души своих на завоевание Аквилейи.» («Гетика»).