Гурджиев и Успенский

Автор встречал десятки людей в Америке, в Германии, на Украине, в Литве, Латвии, Молдавии, в русских городах Поволжья и Приуралья, которые позвонили по телефону, напечатанному в книжной закладке, и какое-то время находились в поле внимания “Общины друзей”. Большинство из них сравнительно быстро обнаруживали, что имеют дело с технологическим культом наподобие дианетики, и выходили из сферы его влияния.

В самой общине в Калифорнии жизнь представляет собой сочетание тяжелого физического труда, интеллектуальных упражнений и эмоциональных нагрузок. Впрочем, большинство из телефонных “уток” в Калифорнию не стремится, а международная сеть продолжает расти.

Среди других учителей, которые вели и продолжают вести гурджиевскую работу, следует назвать Виллема Ниланда, голландского химика, учившегося у Оража и Гурджиева и бышего членом Гурджиевского фонда до конца 1960-х годов. Позже Ниланд создал нечто похожее на свой собственный культ: собрания его последователей проходили в полутемных помещениях, где последователи Ниланда прослушивали его магнитофонные лекции и по гурджиевской традиции пили арманьяк.

Другими известными учителями “четвертого пути” были Луиза Марч, Жорж Корнелиус, Пол и Наоми Андерсен. Все они учились у Гурджиева и разрабатывали те или иные аспекты гурджиевского учения.

В 1970-х годах Америке появился “Второй гурджиевский фонд”, возглавляемый молодым бруклинцем из поколения Джона Лилли и Тимоти Лири Е. Дж. Гольдом, а также множество других нью-эйджевских гурджиевских групп, для которых консервативный Гурджиевский фонд, не поощрявший левый радикализм, феминизм и наркотики, был мало привлекателен.

Е. Дж. Гольд опубликовал множество книг, среди них наиболее известны “Секретные разговоры с Гурджиевым”, в которых он приводит большое количество разговоров с неким г-ном Г., реплики которого по построению фразы напоминают гурджиевские. Книга эта содержит в себе множество “важных секретов”. Аналогичным приемом воспользовался Жан Кох, напечатавший две книги: “Смерть Гурджиева” и “Диалоги Гурджиева”. Совершенно очевидно, что его источники аналогичны источникам Е. Дж. Гольда, однако “наживка” имела временный успех и привлекла к этим “наследникам Гурджиева” некоторое число последователей.

Интересен эксперимент, проделанный гигантской телефонной корпорацией “Пасифик белл” по использованию гурджиевских технологий для повышения уровня производственной мотивации сотрудников корпорации. На занятиях служащие знакомились с идеями Гурджиева (законом трех, законом октав и т. п.) и практиковали память себя. По слухам, корпорация выделила на это проект 30 миллионов долларов и провела через соответствующий тренинг 15 тысяч из 67 тысяч своих служащих.

Были и другие попытки утилизации отдельных концепций и методов “четвертого пути”, в частности, промышленные разработки, связанные с энеаграмой и так называемым “расширенным законом трех”. Последняя, по слухам, имела место в России. Деградация гурджиевской “работы” с неизбежностью пришла к тупику там, где к ней не была приложена добавочная энергия, напротив, по меткому замечанию одного из ведущих гурджиевских последователей в России, хасснамусовские тенденции привели к появлению “пятого пути”, или пути использования идей “четвертого пути” в целях обогащения.

Россия – страна, породившая Гурджиева и Успенского, казалось, была отброшена на века назад произошедшей в ней социальной и культурной катастрофой 1917 года и начисто стерла из памяти эти имена. Однако так ли это?

В России 1960-х годов возникла ситуация медленного отогревания внутренней жизни, или, по выражению И. Эренбурга, “оттепели”. В это время напомнило о себе русское православие, возникли группки кришнамуртийцев, теософов и антропософов, появились и первые гурджиевские группы, однако условия их существования разительно отличались от таковых на Западе и, соответственно, иным был смысл понятия “группа”.

В то время как Успенский для своих английских учеников вводил как экзотику элементы несвойственной в Англии “конспирации”, в российских условиях не прекращающихся, а лишь меняющих форму репрессий, конспирация была необходимой и естественной. В России возникали группы-невидимки, часто вырастающие из школьных дружб и не без примеси юношеского идеализма, растворенные в коммунальной московско-петербургской, а позже и провинциальной жизни.