Гуров не церемонится

– Кажется, нет, – пожал плечами тот. – Все документы по этому делу в сейфе Николая Степановича.

– Ну, и где этот чертов специалист по сейфам? – возмутился Лев Иванович и позвонил Крячко.

– Да мы тут на въезде в поселок застряли, нас пропускать не хотят, – ответил Стаc.

– Ты тоже решил лично в расследовании поучаствовать? Не сидится тебе в кабинете? – укоризненно сказал Гуров. – Ладно, сейчас вас пропустят.

Услышав о том, что какие-то охранники не пускают людей, которых они так ждут, Погодин захотел разобраться сам, и Лев Иванович не стал возражать – пусть пар выпустит. И тот выпустил! Забрав у Гурова трубку, он велел Стасу передать свой телефон упрямцу и так того покрыл не по одному разу трехэтажным матом, что трубка, кажется, даже раскалилась. Получив заверение, что машину они пропустят, Леонид Максимович вернул трубку Гурову, причем даже не извинился за свою несдержанность.

Через несколько минут со двора раздался дружный мужской смех, больше похожий на ржание, и Лев Иванович, поняв, что это приехал Крячко, только вздохнул. Гуров был профессионалом экстра-класса, превосходным аналитиком, он мог заставить человека вспомнить то, что тот видел лишь мельком несколько лет назад, вытянуть информацию из кого угодно, но вот было одно качество, в котором он Стасу уступал. Дело в том, что Крячко, этот среднего роста крепыш с озорными, веселыми карими глазами, хохмач и балагур, был непревзойденным мастером импровизации и обладал неоценимым, данным не иначе как богом талантом – мог, как горячий нож в масло, войти в любую компанию и мгновенно стать в ней не просто своим, но и ее душой. Вовремя рассказанный анекдот, необидная шутка – и вот все! Стаc уже свой! Лев Иванович такими талантами не обладал. Вот и сейчас, впервые увидев охранников, Крячко уже успел с ними подружиться и при случае сможет узнать у них все, что угодно. И Гуров, хоть и не признавался в этом даже самому себе, завидовал другу пусть и белой, но завистью.

Но вот голос Крячко раздался уже из холла:

– Хозяюшка! Сухой корочки не найдется, а то так есть хочется, что просто живот подводит.

– Так обед же скоро, – ответила ему какая-то из горничных.

– Не доживу, – рыдающим голосом произнес Стаc, и женщина засмеялась.

В результате Крячко появился в кабинете с куском пирога в руке и, с усилием проглотив то, что уже было во рту, сказал:

– Всем привет! Я Стаc Крячко, – и протянул руку Погодину.

– Леонид, – представился тот и посмотрел на Крячко не без симпатии, не то что на Гурова.

– Здоров, Серега! – обратился Крячко к Тимофееву, но, не получив от того, понуро сидевшего в дальнем углу, никакого ответа, мгновенно понял, что к чему, и покачал головой: – Ясно! Лев Иванович уже жахнул из главного калибра! Он у нас такой! Кроет всех направо и налево, невзирая на личности. Но вообще-то он добрый, это только вид у него суровый, а так – душа-человек.

– Стаc! Кончай хохмить, – поморщился Гуров.

Он уже понял, что Крячко появился здесь не по собственному желанию, а по воле приславшего его Орлова исключительно для разрядки межличностной напряженности, потому что Петр, знавший Льва Ивановича как облупленного, вполне обоснованно предполагал, что тот уже проявил свой непростой характер вовсю.

– Уже и слова не скажи, – вздохнул Крячко. – И ладно бы ведь ругал или поклеп какой возводил, так ведь истинную правду говорю, что бриллиант он чистой воды.

– Стаc! – уже угрожающе произнес Лев Иванович.

– Молчу! – покорно ответил Крячко и сказал: – Я хирурга привез. Где здесь больной, которому вскрытие требуется?

– Вон болезный, – в тон ему ответил Леонид Максимович и кивком указал на сейф.

– Доктор, прошу! – Стаc сделал приглашающий жест рукой.

Хорошо знакомый Льву Ивановичу эксперт только удрученно покачал головой и в очередной раз поинтересовался у Гурова:

– И как только ты, Лева, с этим шутом гороховым столько лет работаешь?

– Сам удивляюсь своему терпению, – буркнул в ответ тот.

Эксперт занялся сейфом, а Лев Иванович с осуждением спросил у Крячко:

– Значит, подальше от начальства, поближе к кухне?

– Младшенького завсегда обидеть просто, – ответил ему своим любимым выражением Стаc, который был на самом деле на два года старшего Гурова. – Да вот только вы, господин полковник, будете мысль думать и расклад анализировать, а кто станет ножками бегать? А я – страдалец безропотный. Так уж лучше я с самого начала в курсе дел буду, чтобы ненароком, умишком своим скорбным пораскинув не в ту сторону, вам чего не испортить. А вы мне куска пирога пожалели! – со слезой в голосе сказал Крячко.

– Христом Богом тебя прошу, сядь! – рявкнул Гуров. – И расскажи, что успели выяснить.

– Докладываю, – обстоятельно начал Стаc. – Пистолетик засветился в начале девяностых в Стародольске – это центр ма-а-аленькой такой области в Центральной России. Запрос мы туда послали, но, сам понимаешь, сегодня воскресенье. Начнут им заниматься завтра, пока дело из архива поднимут, пока то да се…

– Не объясняй, сам знаю, – перебил Гуров. – С «Газелью» что?