Гусар. Тень орла. Мыс Трафальгар. День гнева

Никакого предупреждения или уговоров разойтись. Едва лишь обе пушки обратились жерлами к толпе, а первая шеренга пехоты припала на одно колено, офицер, взмахнув саблей, командует: «Пли!» – и раздаются залпы: один – поверх голов, другой, как принято выражаться, – на поражение; оба орудия, одновременно рявкнув, изрыгнув огонь и дым, стегнули толпу картечным градом. На этот раз слышатся не патриотические возгласы и не брань по адресу французов, но лишь единый протяжный вопль, вырывающийся одновременно из нескольких сотен глоток, – люди, придя в ужас от такого жестокого отпора, разбегаются кто куда, топча раненых, корчащихся в лужах крови, сбивая с ног споткнувшихся, давя тех, кого свалили наземь ружейные залпы, которые следуют один за другим через равные, точно отмеренные промежутки. Пули и картечь свистят по площади, калеча, увеча, уродуя, убивая.

Пальба залпами по безоружному и перепуганному скопищу сбившихся в плотную кучу людей оказалась поистине смертоносной. Точное число жертв у Паласьо-Реаль неизвестно. В истории сохранятся имена павших там мадридских жителей – Антонио Гарсии, Бласы Гримальдо Иглесиас, Эстебана Милана, Росы Рамирес и Тома́са Кастильона. Есть убитые среди придворных и дворцовой прислуги – лейб-медик его величества Мануэль Перейра, королевский свечник Космэ Миэль, камер-лакей Франсиско Мерло, королевский кучер Хосе Мендес Альварес, королевский конюх Луис Роман, старший дворцовый фонарщик Матиас Родригес. В числе тех, кто смог рассказать о случившемся, – прослуживший к этому времени во дворце дольше всех швейцар Хосе Родриго Поррас: картечина угодила ему в лицо, а отрикошетившая ружейная пуля – в голову; Хоакину Марии де Мартоле, гофмаршалу, оказавшемуся в той самой карете, чьи постромки перерезал Хосе Луэко с новыми товарищами, перебило руку, а дворецкому Родриго Лопесу де Айале, неосторожно высунувшемуся в окно, изрезало лицо осколками стекла, разбитого пулей, которая попала ему в грудь и стала по прошествии двух месяцев причиной его смерти.

Когда грянули ружейные залпы и на заволоченную дымом площадь пролилась кровь, Блас Молина, в ужасе закрывая голову руками, бросается бежать. В суматохе теряет плащ и, пока подбирает его, видит, как рядом падает замертво знакомец его и тоже замочных дел мастер астуриец Мануэль Армайор. Вроде бы узнает в лежащей навзничь женщине с размозженной головой ту высокую, собою недурную, что шла вслед за ним во дворец, размахивая белым платком. Задержавшись на мгновение, Молина хочет помочь Мануэлю, но французы ведут беглый огонь, и потому это свое намерение он оставляет и бежит вместе со всеми, пытаясь выбраться куда-нибудь в безопасное место. Что же до арагонца, сшибленного первыми выстрелами, то он все же сумел подняться, прошел, шатаясь, несколько шагов и упал на руки подхвативших его людей. Как и других, Мануэля волоком оттащили домой, на улицу Сеговия, но он истек кровью, потому что, пока выносили его из-под огня, получил еще три пули.

– Стреляют, – говорит капрал Хосе Монтаньо.

В парке Монтелеон лейтенант Рафаэль де Аранго, как и его люди, стоит неподвижно, прислушивается. В самом деле, похоже на отдаленные одиночные выстрелы. Артиллеристы переглядываются. Слышат выстрелы и французы, Аранго видит, как к нему, вроде бы требуя объяснений происходящему, поворачивается их начальник, о чем-то споривший со своим субалтерном.

– Наконец-то завязалось… – бормочет один из испанцев.

– Похоже, это развязка, – отвечает ему другой.

– Разговоры! – обрывает их Аранго.

Больше всего на свете ему хочется уйти в сторону, забиться куда-нибудь в угол, зажмуриться. Но нет, нельзя. Подумав немного, он приказывает Монтаньо и еще троим потихоньку пробраться к пирамиде и вставить кремни в ружейные замки.

– Как-то все же надежней, когда оружие пригодно для боя… – словно о чем-то незначащем, роняет он. – Мало ли что…

– А как с патронами, господин лейтенант?

Аранго колеблется. В приказе особо подчеркивается: караул нести с незаряженными ружьями. Но ведь неизвестно, что происходит. Растерянные лица обступивших его солдат, глядящих на лейтенанта доверчиво и уважительно, хотя кое-кто годится ему в отцы, – странно, что эполет на правом плече может внушать такие чувства, – заставляют его решиться. За своих солдат в ответе он – и не имеет права оставить их среди французов безоружными.

– Там, под ружейными козлами, спрятаны восемь ящиков. Вскройте один – только смотрите, чтобы не заметили! – потом возьмите каждый по десятку, спрячьте в патронные сумки… Но не заряжать!