Гусариум

Полковник Кламбо свое дело знал, сноровистой работой вызвав улыбку маршала. В считаные минуты с реек начали срываться длинные, похожие на огромные свечки снаряды, с ревом уносясь на противоположный берег. Дымные шлейфы прочертили небо. К сожалению, маршал это прекрасно знал, ракеты пока еще не обладали должной точностью попадания, зато могли накрывать значительные площади, не только нанося урон живой силе противника, но и повергая его в ужас. Ученые-изобретатели обещали императору уже к концу этого года создать реактивные снаряды, способные пробивать крепостные стены, а также оружие с разделяющейся боеголовкой, в сотни раз эффективнее шрапнели.

Русские орудия смолкали одно за другим. Пехота «Великой армии» подступила к Днепру.

В это время маршалу доставили срочное донесение. Конница Багратиона глубоким фланговым обходом зашла в тыл наступающему корпусу и атаковала на марше колонну «Grande tortue». Огромные, не уступающие по размерам какому-нибудь корвету береговой охраны, изрыгающие клубы пара, машины решили когда-то судьбу сражения под Аустерлицем, а ведь там император ввел в бой всего четыре из них. Сейчас под командование Нея передали шесть сухопутных дредноутов.

— Быстро учатся эти русские! — рыкнул маршал и приказал ускориться воздухоплавателям.

Капитан Эжен Леклерк через подзорную трубу наблюдал суету на дороге. С высоты громадины «Grande tortue» напоминали перевернутые килем вверх лодки, на которые прибоем набегали литовские уланы — синие вальтрапы с красным кантом. Бородатые казаки Иловайского теснили в сторону обоза огрызающиеся частым огнем пехотные батальоны охранения и два эскадрона бело-зеленых конных разведчиков. Не успев развернуться в боевой порядок, бронированные исполины оказались беззащитными перед приблизившейся вплотную конницей — от орудий главного калибра в такой схватке толку никакого, а стрельба вспомогательных не наносила противнику ощутимого урона.

Отчаянные уланы носились на рыжих и светло-гнедых конях, целясь по бойницам ползучих крепостей из пистолетов и укороченных кавалерийских ружей, забрасывали ручными гранатами. Одному из них, похоже, улыбнулась удача. Вторая от головы колонны «Grande tortue» окуталась паром, в её чреве что-то гулко ухнуло. Броненосец остановился, преградив дорогу остальным. Из открытых люков сыпанули ошпаренные кочегары и орудийные расчеты. Прямо под пики и сабли русских.

— Добавить лиселя! — скомандовал капитан, в отчаянии позабыв, что уже больше часа монгольфьер идет под полными парусами.

Благодарение богу, более легкие шарльеры, оснащенные пропеллерами с велосипедным приводом, значительно опередили своих неповоротливых собратьев и уже зависали над дорогой.

На головы русских посыпались оперенные стрелы.

Закричали люди. Заржали раненые кони.

Казаки кинулись врассыпную, уходя из-под обстрела, а потом, разворачивая злых горбоносых рыжих, буланых, соловых коней, стреляли из ружей и пистолей. Ветер сносил белые одуванчики дымков, но пули не достигали воздухоплавательных судов.

Леклерк улыбнулся.

— Приготовить бомбы!

Одетые в синие мундиры летуны начали передавать друг другу сорокафунтовые цилиндрические чушки с двухслойной оболочкой и начинкой из пороха и чугунных шариков. Не так давно их испытали в Пиренеях, полностью подавив сопротивление испанской герильи — на разбойников новое оружие произвело столь глубокое впечатление, что они выходили из лесов и ущелий сотнями, склоняясь перед Великой Империей. Теперь пришла пора и русским варварам ощутить на себе их разрушительное воздействие.

Издалека, от Смоленска, по полю мчались четыре пароконные повозки, на которых поблескивали стволы рибодекенов — здесь, в России, их называли «сороками».

Командир монгольфьера дал распоряжение передать флажками на землю — любой ценой не допустить приближение скорострельных и многоствольных орудий.

Конные разведчики, собравшись в кулак, пошли на прорыв, но увязли в казачьей лаве.

Первая «сорока», лихо развернувшись, дала залп. К счастью, мимо.

Зато второй повезло. Вырвавшийся вперед шарльер вспыхнул и, разламываясь в воздухе на кусочки, рухнул на землю. Остальные завиляли, стреляя по повозкам из всех видов огнестрельного оружия, имевшегося в наличии.

Русские канониры перезаряжали быстро.

Новый залп. За ним еще один и еще.

Огнем окутался шар второго шарльера.

Но звено, возглавляемое Леклерком, уже нависло над полем боя.

Полетели вниз стальные граненые стрелы.

Корпорал поджег фитили на первых бомбах и столкнул их по желобам.

Гулко рванул порох, расшвыривая по сторонам шрапнель. Благодаря мастерству Жака бомбы взрывались в двадцати-тридцати футах над землей.

В кровавую мясорубку попали и свои, и чужие. Литовские уланы, казаки, конные разведчики, французская пехота охранения, выбравшиеся из горящей «Grande tortue» механики и канониры. Только сухопутным дредноутам шрапнель не причиняла вреда. Ну, так на то их и строили — держать выстрел в упор не только из ружья-пистолета, но и из полевого орудия.