Гусарские страсти эпохи застоя

- Салабон! Где ты купишь? Что купишь? До ближайшей лавки десять верст! Если конечно товарищ майор авто выделит тогда, сумеешь раздобыть горячительных напитков. Верно товарищ майор?

Чекушкин нахально посмотрел на жлобствующего халявщика Антонюка, тот в ответ утвердительно кивнул:

- Ладно, живи замполит и пользуйся моей щедростью. Тебя Шмер это тоже касается, завтра дружно бежите в магазин.

Мишка кивнул головой в знак согласия и шустро придвинулся к столу.

Офицеры достали из чемоданов и портфелей маринованные огурцы, банки с кильками в томате и шпроты. Неловкость развеялась. На край стола поставили тарелку с маслом и сахаром из полевого пайка.

Единственную бутылку водки разлили по стопкам на один заход и тотчас принялись за спирт.

- За успехи в боевой и политической подготовке! - шутя, произнес тост Чекушкин и стоя выпил.

Шумно выдохнув, выпили и остальные офицеры. Майор Антонюк не стал запивать спирт водой как остальные, а взял кухонный ножик отхватил большой кусок масла, нанизал его на вилку, съел и облизнулся. Следом за маслом он забросил в необъятную пасть солидный шмат сала в пол-ладошки. Рожа зампотеха при этом, из обычной ярко-красной стала пунцово-багровой. Собутыльники, молча и ошалело посмотрели, как майор пережевал этот невероятный набор закуски, закашлялись и дружно вышли перекурить на свежий воздух.

- Уф-ф-ф! - Шумно вдохнул и выдохнул Шмер. - Я думал меня сейчас стошнит за столом! Возможно ли, жрать масло такими огромными кусками? И как у него получается, вдобавок, масло заесть салом и без хлеба?

- Свинья! Настоящий боров. И глазки у него поросячьи. - Согласился с ним Никита. - Сам свинья и свинину трескает. Выходит он каннибал!

Ромашкину понравилась придуманная шутка и он громко рассмеялся. Шмер и Чекушкин нервно курили, громко матерясь, и только зампотех роты дипломатично не высказывался по адресу своего начальника. Какой ни есть, а начальство. Ну и что с того, что свинской породы?

- Возвращаемся? - спросил Пелько с надеждой в голосе, не желая обострять конфликт.

- Конечно! - угрюмо ответил Чекушкин. - Быстро допьем и ляжем спать. Хоть с Антонюком мне противно за одним столом сидеть, но придется. Целых две недели эта рожа будет нахлебничать! Кошмар!

Незнающий глупо улыбался, было заметно, что спиртное его быстро пробрало. Тщедушному организму командира роты много не надо: две рюмки хлоп, и готов! Вот и сейчас масленые глазки косили в разные стороны, тонкие губы блестели, и он глупо посмеивался всякому матерку, и над каждой шуткой. Витьку качало из стороны в сторону, словно штормило. Как же мало надо человеку.

Чекушкин обнял ротного за плечи и повел обратно в каморку. Там Васька шустро наполнил стаканы второй порцией спирта. Собутыльники с шумом заглотили "огненный продукт", быстренько смели закуску, выключили свет и повалились спать. Через некоторое время тихо объявился Кулешов, чтобы продолжать топить ночью печь. Чекушкин пообещал солдату, если проспит и застудит каптерку, намылить шею и намять физиономию.

Вскоре коллектив угомонился и захрапел. Никита сквозь сон слышал какой-то бред, вскрики, ругань, а затем сознание перестало реагировать на эти посторонние звуки. И зачем опять так нажрался? Ведь не хотел пить...

С подъема рота пришла в движение, началась бестолковая суета. В восемь часов начало занятий по вождению, и Ромашкину предстояло быть старшим на препятствии, контролировать правильность выполнения упражнения. Вставать не хотелось, но делать нечего - долг требует повиновения.

Никита натянул галифе, надел носки и потянулся к сапогам. Отчего-то они не стояли возле табурета, а лежали в сторонке и были какими-то сырыми.

- Кулешов! Ты что воду ночью разлил? - рявкнул лейтенант.

- Никак нет, я ничего не разливал! - возразил солдат, ухмыляясь, и отводя глаза в сторону.

- А кто? Почему сапоги у меня сырые?

- А вы у ротного спросите, - виноватым голосом ответил боец и выскользнул из каморки.

- Быстро строиться! К людям! Товарищи командиры, хватит на койках сидеть! - прокричал скороговоркой Незнающий, и выскочил из сарая- ночлежки.

Кулешов вернулся обратно, огляделся по сторонам и пробормотал, наклонившись к офицеру:

- Это он вам в сапоги нассал.

- Что?! Кто?- вскричал опешивший от вероломства Никита. - Как так!

- А запросто! Ротный среди ночи вскочил и к Вашей койке устремился, штаны расстегнул и напрудил. Снайпер! Не промазал, точнехонько в правый сапог попал. Я их перевернул и мочу слил за дверь. Чтоб не воняло.

- Ха-ха-ха! - рассмеялся услышавший этот рассказ Чекушкин.

- Зря смеетесь. Он Вам сумку тоже испоганил, она возле койки лежала.

Чекушкин подбежал к кровати, схватил полевую сумку, приподнял, и из нее полилась пахучая жидкость.

- Убью ублюдка! Ах, недоносок! - рассвирепел Чекушкин.

- Брось, уйми пыл, убогий он. Как напьется, себя не помнит, - сквозь смех произнес лежащий под одеялом, и не желающий подниматься Шмер. - Даже если морду ему набьешь, он забудет и не вспомнит назавтра: кто, когда, за что, и почему. Контуженный! Удивленный жизнью!