Гусман де Альфараче. Часть вторая

Бонифасио ответил: «Жена моя и красива и богата, другой такой даже вам не сыскать, и живем мы с ней дружно и весело. Поднимитесь к ней, сами ее увидите».

Сабина же сказала: «Ой, нет; верно, вы надо мной потешаетесь. Такой шутник!»

«Я нисколько не шучу, — ответил Бонифасио, — пройдите наверх, милая Сабина».

Служанка не взошла, а взлетела наверх как на крыльях; войдя в комнату и увидев Доротею, она простерлась ниц перед нею с раболепным видом. Хотя она и слышала похвалы красоте Доротеи, но действительность превосходила все описания. Когда же она увидела пяльцы с вышиванием и другие рукоделия, коими занималась хозяйка, то совсем онемела от восхищения, любуясь ее искусной и изящной работой. И сказала: «Как же можно, чтобы моя сеньора не видела такой красавицы! Нет, нет, больше этого нельзя терпеть! Как это вы до сих пор с ней незнакомы? Ах, господи, вот-то будет завидовать мне сеньора, когда я расскажу ей, что видела! Как ей захочется полюбоваться этим прекрасным лицом! Клянусь памятью той, что родила меня на свет, и пусть ее душа горит в серном пламени, и пусть отсохнут у меня руки и ноги, если я вас не сведу вместе. Ну нет, теперь-то уж я не забуду побаловать мою красотку чем сумею, да и навещать буду почаще!»

С такими словами и другими еще более лестными она попрощалась и ушла, забрав новую партию канители. После этого она приходила каждые два или три дня: то купить золота, то просто под предлогом, что была по соседству и не смогла пройти мимо и не полюбоваться на своего ангела.

Иной раз, заходя с новым подношением якобы от своей сеньоры, она так расписывала монастырь, что Доротее захотелось там побывать и с приятностью провести день среди монахинь. Когда, по расчетам Сабины, время приспело, она зашла в понедельник утром и принесла две корзиночки: в одной были лакомства и сласти, в другой — свежие плоды, самые ранние и лучшие, какие только ей удалось раздобыть. Она поднесла их Доротее, говоря, что плоды эти из монастырского сада, первинки, прямо с дерева; сеньора аббатиса считает, что лучше их употребить было бы невозможно, и вместе с тем просит о двух милостях.

Первая и главная заключается в следующем: так как в скором времени, в следующий понедельник, весь город празднует день святого Иоанна Крестителя, а воскресенье — канун сего светлого праздника, она покорнейше просит Доротею оказать монахиням честь и провести эти два дня вместе со святыми сестрами в монастыре, вознося благочестивые молитвы, — ведь мастерская в эти дни все равно будет закрыта. Монахини подготовили много невинных развлечений и даже собираются разыграть комедию, но все удовольствие будет для них испорчено, если сеньора Доротея не почтит их праздник своим присутствием. В монастыре соберутся на эти два дня многие знатные сеньоры, родственницы инокинь, и она сможет к ним присоединиться, отправившись вместе с ними в монастырь.

Вторая же просьба — продать еще три фунта самой лучшей золотой бити на бахрому для алтарного покрова, который они хотят закончить к празднику, да чтобы постаралась отобрать самой тонкой и пышной, какая найдется.

На вторую просьбу Доротея ответила: «Я охотно отберу для вас самой лучшей пряжи, ибо вся канитель в полном моем распоряжении; с удовольствием исполнила бы и другое повеление сеньоры аббатисы, но это не от меня зависит: вы же знаете, душенька Сабина, что я себе не принадлежу; только муж может дать мне разрешение».

«Господь с вами, — отвечала рабыня, — не хватает только, чтобы он мне отказал! Не сойти мне с этого места, если не добьюсь своего за оставшуюся неделю. Да что же это такое? У моей сеньоры одна-единственная просьба, и вдруг ваш муж ей откажет — и только из-за того, что хочет один наслаждаться своим блаженством!»

«Ах, что ты говоришь, Сабина? — возразила Доротея. — Не смейся надо мной! Ведь я уже старуха».

«Старуха! — вскричала Сабина. — Вижу я, какая вы старуха! Скажите еще, что весной листья опадают, а великий пост — в декабре! Полно шутить, и дай бог, чтобы эта старушка еще много лет была утехой своему мужу и народила бы ему побольше деток. Я же постараюсь о своем деле; уж эту милость я исхлопочу для моей сеньоры; пусть порадуется, на вас глядя. Ах ты боже мой, вот-то она будет довольнешенька, увидев такую плутовочку!»

Бонифасио и Доротея засмеялись, и муж с приветливым видом, не замечая притаившейся в траве змеи, сказал жене, которой вполне доверял: «Ну что ж делать? Право, Сабина ловко повела и выиграла эту тяжбу. Невозможно ей отказать, тем более что это угодно и сеньоре аббатисе. Ступай, повеселись два денька; ведь я знаю, что тебе будет там хорошо, да и я порадуюсь, что ты весела и довольна. Милая Сабина, скажи сеньоре аббатисе, что повеление их милости будет исполнено; когда дамы, о которых ты говорила, отправятся в монастырь, пусть зайдут сюда, и я отпущу с ними мою жену».