Гусман де Альфараче. Часть вторая

Великий герцог владеет там чертогом, который окружен садами и именуется дворцом Питти[81], великолепие, обширность и достопримечательности коего таковы, что дворец этот, так же как сады с их родниками и фонтанами, рощами, холмами и охотничьими угодьями, может по праву считаться истинно королевским и соперничать с любыми подобными резиденциями во всей Европе.

Не мог я также оставить без внимания и не осмотреть крепостную стену, которая опоясывает этот город, соединивший в себе столь бесценные сокровища; я установил, что в окружности она имеет около пяти миль; в город ведут десять ворот; вал укреплен пятьюдесятью одной башней. Город весь размещается в пределах крепостной стены и не имеет предместий. Посередине его протекает река Арно, через которую переброшено четыре знаменитых на весь свет каменных моста, широких и мощных.

Все эти сооружения построены великолепно, и им не уступают превосходные законы, а также принятые у жителей обычаи. Недаром город этот назван Флоренцией:[82] это лучший цветок среди всех цветов и цвет всей Италии, ибо в нем процветают все блага вкупе и каждое в отдельности — свободные искусства, рыцарское благородство, изящная словесность и науки, воинская доблесть, любовь к истине, обходительные манеры и особенно ласка и участие к чужеземцам. Флоренция, словно добрая мать, принимает их, пригревает, балует и лелеет нежнее, чем своих природных сынов, которые подчас вправе назвать ее не матерью, а мачехой.

За время, проведенное во Флоренции, я старался по следствию установить причину и определить характер здешних жителей по их обычаям и по законам, которые там блюдут и исполняют неукоснительно. Во Флоренции умеют понять и оценить достоинства каждого гражданина по его делам, награждая лучших справедливыми и заслуженными почестями, дабы и другие следовали доброму примеру; так что даже властители города почитают за великую честь и славу для себя, когда им говорят, что подвиги их не меркнут перед громкими деяниями вассалов.

Вместе с тем я убедился в справедливости замечаний Сайяведры о тамошних нравах, ибо во Флоренции я видел много такого, что в избытке водится и в других краях: зависть и лесть обитают повсеместно, а особенно там, где человек должен искать милости у сильного и подставлять ножку врагу. Немало и здесь великих мастеров считать в чужом кармане и искусных геометров, которые в два счета начертят, как перебить дорогу сопернику. Но оставим сей предмет: обрисовав славный и прекрасный город, не будем чернить его столь позорными штрихами.

ГЛАВА II Гусман де Альфараче отправляется в Болонью на поиски Алессандро, похитившего его сундуки, но сам попадает в тюрьму по требованию этого грабителя

Во Флоренции я проел коня, подаренного мне господином моим, послом, а в один прекрасный день закусил подковами. Я хочу сказать, что перед тем как продавать лошадь, я велел ее перековать, а старые подковы валялись дома, покуда Сайяведра не спустил и их, чтобы купить чего-нибудь на завтрак. Если бы злодейка-нужда не выгнала меня из Флоренции взашей, я бы ввек оттуда не уехал. Боюсь, впрочем, это утверждать, а только предполагаю, судя по тому, как понравилась мне тамошняя жизнь, когда я хорошенько ее распробовал и вошел во вкус.

За дальнейшее не ручаюсь: всякая новизна в конце концов приедается, особливо людям моего склада — прирожденным бродягам и любителям перемен. Но тогда я думал иначе, ибо жилось мне отлично. Я попал во Флоренцию в самый разгар празднеств. Мои новые знакомцы, молодые флорентийские щеголи, водили меня из дома в дом, с пирушки на пирушку, со свадьбы на свадьбу. Тут пляшут, там поют и играют, здесь кутят и смеются; повсюду царит веселье и радость; стоит разок угостить приятелей за свой счет, и тут же получишь до сотни приглашений. Весь город предавался забавам, утехам и увеселениям; я был принят у изящных и богато одетых кавалеров, у прелестных дам, танцевавших с нами на балах, кругом мелькали затейливые прически, пышные наряды, легкие башмачки, вослед которым летели наши взоры и сердца.

Судите сами, не слишком ли крепкий маринад для домашнего припаса! Если я не пьянствовал с друзьями в харчевне, то уж наверняка сидел там в приятной компании. Не жди благоразумия от всадника, оседлавшего необузданного конька юности! Что говорить: я был молод, и если старости положено быть сухой и холодной, то молодость, наоборот, горяча и полна соков. Молод — силен, стар — умудрен. Всякому свое. И хотя на белом свете немало молодящихся стариков, редко встретишь старообразного юношу. Да и откуда взяться такой диковине? В сочельник груши не плодоносят — во всяком случае, у нас в Кастилии; о других краях не скажу, да не поймают меня на слове тамошние жители. Спешу заметить, что я на все гляжу с нашей деревенской колокольни. А как пляшут у вас — мне неизвестно.