Гусман де Альфараче. Часть вторая

Уже с год, а может и больше, с тех пор, как судьба занесла меня в этот город, я состою на службе у одного богатого купца; месяца четыре тому назад он стал доверять мне свои счетные книги. Все бумаги у меня в руках, но деньги он от меня прячет. Велик соблазн, но и страх берет. Не знаю, как поступить, чтобы достать яблочко, а самому не повиснуть. Из-за мелочи не стоит рисковать, лучше сидеть на жалованье, а брать — то уж так, чтобы почувствовать. Я поделился этими мыслями с Сайяведрой. Одному мне не справиться, и я просил его свести меня с каким-нибудь славным малым, поскольку у него большие знакомства среди нашего брата. Ум хорошо, а два лучше; каждый по-своему хитер; глядишь, что-нибудь и придумаем, «покуда божественный дремлет Гомер»[101]. Получив давеча записочку, я сразу понял, что это неспроста. Не такой человек Сайяведра, чтобы зря поднимать тревогу.

Удастся затея — в накладе мы не останемся. А что касается денег, то могу утверждать, — ибо видел все это своими глазами, — что одних товаров для ростовщических операций у него сейчас не меньше как на двадцать тысяч дукатов. Ключи от кладовых часто бывают у меня: он питает ко мне большую доверенность. Впрочем, нетрудно понять, что я не стану выносить на спине тюки из дома.

Сверх того, в двух кованых сундучках у него хранится больше чем на пятнадцать тысяч монет разной чеканки, а в конторке, в одном из ящиков, он не далее как дней двенадцать тому назад спрятал чудесную буро-пятнистую кошечку[102], тихонькую и смирную, как раз под пару вашему покорному слуге. У этой кошки, правда, нет зеленых глаз, цепких когтей и острых зубов, зато она набита золотом на три тысячи эскудо — и все в полновесных светленьких дублонах, двойных и четверных; там нет ни одного простого! Он их приготовил и отложил, чтобы отдать под проценты одному купцу, который просит ссудить эту сумму на срок в шесть месяцев, а хозяин дает только на четыре месяца и с ростом в четвертую часть. Тому, вероятно, придется подписать это обязательство.

Мой хозяин закоренелый негодяй. Весь город его ненавидит. Нет человека, который не видел бы от него какой-нибудь пакости. Правды он не жалует, зато и друзей не имеет. Соседи кипят на него злобой; он обманывал всех, кто вел с ним дела. Я уверен, что, как жестоко мы с ним ни поступим, никто и пальцем не пошевелит; напротив, все будут только рады.

Затем он сообщил, как зовут купца, где он живет, по какую руку от входа стоит конторка и в котором из ящиков хранится кошка. Он так хорошо все объяснил, что я с завязанными глазами нашел бы заветный кошель. Я спросил, очень ли трудно будет добыть слепки ключей. Орлан сказал, что нет ничего легче: все ключи, в том числе от кладовых и от сундучков, надеты на одну цепочку, и хозяин частенько дает их ему как своему кассиру, чтобы достать и принести что нужно; впрочем, будучи человеком скупым и недоверчивым, он ни на минуту не сводит с них глаз.

Я был рад, что самое трудное улаживается само собой, и сказал Орлану:

— Для успеха дела необходимо прежде всего доставить сюда восковые отпечатки ключей; я должен на них взглянуть и заказать такие же. Кроме того, надо обсудить, что мы у него возьмем: нельзя же убить человека, а вместе с тем сумма должна быть достаточно велика. Затем не мешает договориться, кому какая достанется доля.

Мы согласились, что главной целью покражи будут три тысячи эскудо, хранящиеся в кошке. Когда же речь зашла о дележе, мы начали торговаться и рядиться, словно на овечьем рынке, а я под конец сказал:

— Если бы, несмотря на опасность дела, все сошло гладко и мы ловко ускользнули бы и от петли и от ножа, то добычу следовало бы делить соответственно риску, то есть поровну; но на сей раз мы играем наверняка, — никакой опасности нет; перейдем реку, даже ног не замочив. Никто нас ни в чем не упрекнет, и мы сбережем наше доброе имя, незапятнанную честь и неповрежденную шею. Не считаете ли вы, что зодчий, задумавший столь прекрасную планировку, заслуживает особой оплаты, помимо своей доли барыша? Я хочу получить эту добавочную оплату и полагаю, что мне следует выделить треть всей суммы, чистую и свободную от вычетов, а оставшиеся две трети мы поделим на равные доли, распределив между нами тремя.

Мы спорили долго; но я имел два голоса: мой и моего слуги; кроме того, мы не были родными братьями и не делили отцовское наследство, а потому пришли к полному согласию. Восковые отпечатки были доставлены, ключи изготовлены, и Орлан испробовал их на деле, чтобы в решительную минуту они нас не подвели.

В один прекрасный вечер я объявил ему наконец, что наутро желал бы повидаться с купцом; он тоже должен присутствовать при свидании и намотать на ус все, что там произойдет; в дальнейшем это пригодится. Я сказал также, что отныне мы должны с ним встречаться каждый вечер. Он обещал исполнить все в точности и с этим удалился.

На другой день поутру я пришел в лавку к этому купцу и в присутствии Орлана после взаимных приветствий и любезностей сказал: