Гусси. Защитница с огненной скрипкой

Она взяла книгу про воздушные похороны и зашелестела страницами. Там была одна картинка, которую я особенно любила: высоченный горный пик, вокруг сплошная пустыня и женская фигура в мантии, с развевающимися по ветру волосами, как будто тень от пламени. Она стояла над телом – мужским, мёртвого мужчины, распростёртого на земле, со скрещёнными на груди руками, а над ним кружились падальщики. Это была красивая иллюстрация и такая грустная, что сердце ныло. Иногда это мне казалось самой реальной вещью в мире: такое горе и боль от потери. Маленькой я могла смотреть на неё часами и часами. Сверчок пристроился у Ангелины за плечом – ни дать ни взять читает вместе с нею. Честно говоря, это вызвало у меня нешуточную ревность. Но я вспомнила, что Ангелина только что потеряла родных, и подумала, что Сверчок старается её как-то утешить. Это я понимала. Сверчок ведь у нас необыкновенный пёс.

Мы принялись за скудный обед из лепёшек и солонины. Вообще-то стряпнёй у нас всегда занимался дедушка Вдова, и он очень серьёзно относился к этой обязанности – никогда не просил меня помочь, всё делал сам.

Мы ели почти в полной тишине. Да и обед был не очень роскошным. Может, мне следовало сварить фасоль или ещё что.

– А что за песню ты играла? – вдруг спросила Ангелина.

– Какую песню?

– Ту, в самом конце Ритуала. Вот эту. – И Ангелина превосходно повторила мелодию.

– Это «Диво Последних Огней», – сказала я. – Так мы завершаем каждый день.

– Очень красивая, – сказала она. – По-моему, я вообще не слышала ничего красивее.

– Дедушка Вдова сам её сочинил, когда пришёл в этот посёлок, – сказала я. – Он говорил, что посёлку угрожало нечто ужасное, сама Погибель, и необходимо было создать специальный Ритуал против неё. Он сказал, что этот ужас терзал людей долгие месяцы, пока не насытился настолько, что немного утих. И в ту же самую ночь к нему во сне пришла эта песня.

– Как удивительно! – сказала Ангелина. – Мне она очень понравилась.

– Ага, – сказала я. – Дедушка Вдова вообще уверен, что самые лучшие озарения приходят во сне, когда наш разум наконец освобождается от своих обязанностей и готов слушать.

– Твой дедушка Вдова, наверное, очень мудрый человек, – заметила Ангелина.

– Даже не сомневайся. Он лучше всех на свете. И мне ужасно с ним повезло.

– Мой папа такой же, – сказала Ангелина. – Хотя он не такой умный книгочей, но всегда смотрит в суть вещей.

– Значит, это мама научила тебя читать и ворожить? – спросила я.

– Нет. – Ангелина скроила какую-то странную горестную гримасу. – Чтению я выучилась сама.

Мне хотелось узнать все подробности, но я не решилась приставать с новыми вопросами. Негоже заставлять людей рассказывать о том, что причиняет им боль. Это никогда не доводит до добра.

Ангелина посмотрела в окно и сказала:

– Они наверняка очень скоро меня найдут!

– Не сомневаюсь.

– Правда? – Ангелина обернулась ко мне, и оказалось, что в глазах у неё стоят слёзы. – Потому что я ужасно за них боюсь.

– Сегодня вечером я зажгу для них свечу, – пообещала я, – и отдельно помолюсь Тому, Кто Слушает.

– Спасибо. – Она прерывисто вздохнула. – Спасибо тебе за всё!

Мы недолго помолчали. В очаге треснуло полено, и где-то вдалеке завыл волк. Я сразу почувствовала, как рыщет в пустыне Погибель – мрачная тень у ворот, – и меня пробрала дрожь.

– А ты не сыграешь ещё раз эту песню для меня? – спросила Ангелина. – Это «Диво Последних Огней»?

– С радостью.

Я взяла скрипку и стала играть, и Сверчок завыл, и со второго куплета Ангелина тоже присоединилась к нам: у неё оказался высокий и чистый голос, как у пташки в древесной кроне. Она умело и в тон подпевала Сверчку и моей скрипке, и когда песня закончилась, я тут же начала другую. Это была весёлая старинная матросская песня, которой научил меня дедушка Вдова – из тех времён, когда он ещё даже не знал о нашем посёлке и Ритуалах, а беспечно слонялся по свету. Песенка была простая, так что Ангелина подхватила её сразу, как будто знала всю жизнь. Сверчок первым не усидел на месте, загавкал и пустился вскачь по комнате, и вскоре мы уже плясали все втроём. Ангелина распевала во весь голос, и весёлые звуки неслись по пустыне в ночь, и все мы чувствовали себя в безопасности, под надёжной защитой Ритуалов, и думать забыли о том, что совсем рядом рыщет, как голодный волк, беспощадная Погибель.

Той ночью я увидела сон.

Я плыла высоко над землёй в облаках и тумане. Я видела далеко под собой океан, и вода в нём простиралась глубже и шире, чем песок в пустыне, и волны с пенными гребешками вздымались из глубины, как острые иззубренные утёсы. Я видела маяк. Его фонарь глядел в ночь, как жуткий гигантский глаз, и его лучи пронизывали туман, и тут я поняла, что превратилась в птицу – морскую чайку, которую видела на картинке в книге, – и я кружила, свободная и отважная, пока не увидела вдали белые паруса, развевавшиеся на ветру, словно рубища привидений. И я знала, что страшная опасность грозит и этому маяку, и этому кораблю, и всему ближнему и дальнему на этой земле.