Гувернантка

Тишина болезненно звенела у девушки в ушах. Но тут раздались цокот копыт и звон упряжи. Над морем людских плеч и голов пронеслось что-то красное и золотое, мелькнула лошадиная голова, а потом и рука в перчатке. Следом за ней появилась нарядная шляпка королевы Марии, похожая на безе. Перья, украшавшие ее, раскачивались в такт карете. Мэрион увидела и короля — сперва его бороду, потом галуны и цветистые медали, а затем и скучающий, высокомерный профиль его сына и наследника. Видит ли народ его подлинную сущность?

— Боже, храни принца Уэльского! — прокричала толпа.

Теперь над людским морем показалась Лилибет — она улыбалась и махала горожанам рукой в белой перчатке. Завидев ее, толпа ошалела от восторга.

— Боже, храни юных принцесс!

— Да уж, храни, как же, — иронично подметил голос позади.

Мэрион мгновенно узнала его и тут же, быстро обернувшись, увидела перед собой большие темные плаза и блестящую волну черных волос. И красный шарф, танцующий на ветру, точно пламя.

— Валентин!

— Мэрион! Выглядишь волшебно.

Переделав ее костюм, Норман взялся за другие наряды. Сегодня девушка оделась в желтое платье, когда-то купленное на распродаже за бесценок, а впоследствии перешитое искусными руками Нормана и украшенное смелыми красными пуговицами.

Главным же украшением Валентина был большой плакат с надписью: «Никто не голосовал за монархию».

Прочитав ее, Мэрион испуганно округлила глаза:

— Ты с ума сошел?

— Я — нет, чего не скажешь об этой безумной толпе, — со все той же очаровательной улыбкой, которую она так хорошо знала и помнила, заметил он. — Кстати, это Декка, — представил он.

Из-за его плеча высунулась улыбчивая девушка с тонкими, изогнутыми бровями и блестящими светлыми волосами.

— Здрасьте! — поприветствовала она Мэрион с небрежным выговором, какой часто бывает у представителей высшего сословия.

Мэрион почувствовала, как на смену изумлению резко приходит ревность.

— Только не пойми неправильно, — с усмешкой поспешил вставить Валентин. — Декка встречается с Эсмондом.

Мэрион не преминула вспомнить обожаемого однокашника Валентина, редактора школьной газеты, шутника и смелого борца с предрассудками. Теперь он стоял перед ней собственной персоной. Его крупная, почти квадратная голова вынырнула из-за спины Декки.

— Здравствуй! — обезоруживающе улыбнувшись, произнес он.

— А меня Филиппом звать! — сообщил прыщавый парнишка, неожиданно присоединившийся к их группе. Он был худощав и носил очки.

От духоты и самой неожиданности этой встречи у Мэрион закружилась голова, девушка покачнулась. Но Валентин подхватил ее, не дав упасть.

— Держись за меня! Пойдем лучше по чашечке чая выпьем, — предложил он и помахал своим спутникам. — До скорого, ребята!

— Погоди… Ты теперь живешь в Лондоне? — удивленно спросила она.

— Ага. Мы все живем в одном доме. Он принадлежит приятелю Эсмонда и Декки.

— И она с вами живет?

— Теперь — да. Она сбежала от своих родственничков.

— А что они обо всем этом думают?

— Смотря кого спросишь. У всех свое на уме. Одна из ее сестер — фашистка, другая обожает Гитлера, а третья мечтает стать герцогиней. А Декка, разумеется, коммунистка. С такой семейкой не соскучишься, — подытожил он с усмешкой.

Мэрион осуждающе посмотрела на Валентина.

— Врешь ты все. Не бывает на свете таких полоумных семеек.

— Да ладно?! А как же та, в которой ты работаешь? — насмешливо спросил он.

Она ответила ему хмурым взглядом.

— Много ты знаешь!

— Уж достаточно. У меня есть проверенные источники.

Мэрион опустила взгляд первой. С нее было довольно. Мало того, что она оказалась посреди толпы из беднейших лондонцев, чествовавших главных богатеев города, так еще и наткнулась на горстку выходцев из богатых и влиятельных семей, прикинувшихся поборниками всеобщего равенства!

— Мне пора, — заявила она и нырнула в толпу.

Мэрион думала, что Валентин схватит ее за руку, притянет к себе и помешает уйти, но он, вскинув в воздух кулак, запел:

— Вставай, проклятьем заклейменный,
Голодный, угнетенный люд!

Люди в толпе стали подозрительно коситься. Мэрион кинулась к нему.

— Прекрати!

Но он продолжал петь, дразняще глядя ей в глаза.

— Время битвы настало,
Все сплотимся на бой.
В Интернационале
Сольется род людской!

Горожане вокруг начали недобро хмуриться. Мэрион живо представила, как взметнутся в воздух грязные кулаки, а потом на Валентина обрушаться тяжелые ботинки с металлическими носами. Ей тут же вспомнилась узкая эдинбургская улочка и он, скорчившийся на земле.

— Рабочие, объединяйтесь! Да свершится революция!

— Перестань! — взмолилась Мэрион.

Двое крепких мужчин, стоявших неподалеку, обменялись многозначительными взглядами и выразительно посмотрели на Валентина.

Мэрион испуганно схватила его за запястье.

— Да они же…

— На лоскуты меня порвут?

— Можно и так сказать…

— А тебе, стало быть, не все равно? — В глазах у него вновь заплясали лукавые огоньки, распалив в Мэрион страстное, томительное желание.

— Еще чего! — огрызнулась она.