Гувернантка

Алексей Иванович вспомнил, как патрон перед допросом снабдил его «шпаргалкой» — перечнем вопросов, какие надо задавать няне и горничной. Самое примечательное, что заготовка эта вовсе не понадобилась: Матрена Яковлева и так рассказала все самое существенное без наводящих вопросов. Выходит, в словах француженки есть резон? Неужели господин Шидловский сыграл с Прознанскими в поддавки, дескать, Вы подготовьте мне как следует свидетелей, а я уж организую как надо допрос, подгоню ответ под нужный результат. И ведь допросы не проводил сам, а поручил это сделать Шумилову, дабы устранить всяческие обвинения в сговоре.

— М-ль Жюжеван, а вы видели когда-нибудь у Николая медицинскую книгу на немецком языке о половых болезнях или половых расстройствах? — спросил Шумилов.

— Вы это опять к тому, что измыслил полковник? Не было этого! Не бы-ло! — сказала она раздельно, — И книги такой я в доме вообще не видела. Дева Мария, ну, как я могу доказать свою правоту? Потребуйте у полковника, пусть он назовет автора этой книги, её название, ведь его слова можно проверить. Умоляю Вас, заклинаю, помогите мне! — горячо и быстро заговорила она, — Выведите этих обманщиков на чистую воду! Мне не к кому обратиться кроме Вас, у меня никого нет!

— Насчет названия и автора мысль бесперспективная. Полковник ответит, что брал книгу у друзей, друзьям же и вернул. Если потребуется, он её живо представит, я в этом не сомневаюсь, — заметил Шумилов, — Что же касается помощи, то Вам нужен хороший адвокат.

— Мне соседка по камере предложила поговорить с ее адвокатом. Он встретился со мной, выслушал, даже не взглянул в мою сторону, записал что-то в папочке, сказал, что его специализация — мелкие уличные преступления, и ушел. Что-то его напугало. А хороший адвокат, наверное, дорого стоит? И как его найти? К кому обратиться? Подскажите, мне кажется, Вы объективный человек. У меня есть банковский депозит, не очень много, что-то около двух с половиной тысяч рублей, но есть и кое-какие драгоценности… я смогу расплатиться.

— Спасибо за то, что посчитали меня объективным человеком. Я стараюсь быть таковым, хотя это и непросто порой. Я подумаю, м-ль Жюжеван, как Вам помочь, — ответил Шумилов, — Сейчас я закончу с протоколом и попрошу Вас подписаться.

Когда арестованную уводили, он обернулась в дверях и посмотрела на Шумилова. В этом взгляде была и мольба, и надежда, и ожидание перемен. Лучших перемен.

Алексей Иванович шёл по узким тротуарам Шпалерной и перебирал в памяти только что состоявшийся разговор. Ему пришла на ум любопытная мысль, которую он ранее совершенно упускал из виду. Помнится, полковник Прознанский рассказывал, что он, якобы, был сильно встревожен, увидев, как гувернантка ласкает юношу рукой. Дмитрий Павлович счел это даже опасной предпосылкой к развитию у юноши онанизма, и поэтому стал подсовывать сыну медицинскую книгу о вреде данного порока. Но ведь, если бы полковник на самом деле расценил действия француженки направленными во вред семье, ему бы не стоило никакого труда добиться высылки иностранки из Петербурга в 24-часовой срок. Это мера наказания называется административная высылка и применяется к лицам неблагонадежным. Полковник жандармской службы обладал большими возможностями в этом вопросе. Он бы даже не стал организовывать какую-либо провокацию, скажем, брошюры подбрасывать или еще что-то придумывать, он бы просто заявил, что Жюжеван имеет предосудительный круг общения и представляет опасность. И это заявление из уст начальника жандармского управления Царскосельской железной дороги явилось бы вполне достаточным для того, чтобы пришел к Жюжеван пристав с помощником, отдал меланхолично честь, вручил предписание о высылке, дал четверть часа на сборы и отвел бы её на Николаевский вокзал. И поехала бы Мариэтта куда-нибудь в Олонецкую губернию, в какую-нибудь Кинешму или Пустоглядово годика, эдак, на три. Безо всякого суда и следствия. И тем самым решилась бы проблема и с пресловутой любовной связью сына, и с онанизмом. И книжек медицинских давать сыну не пришлось бы…

Но такого полковник Прознанский не сделал! Какой же напрашивается вывод? Или этого факта вовсе не было, или же тогда родители (Шумилов не сомневался, что и Софья Андреевна была бы в курсе, случись подобное в действительности) отнеслись к этому факту совершенно иначе, чем рассказывают теперь. Другими словами, не усмотрели родители в случившемся никакой опасности для сына!