Гувернер Романовых. Cудьба Пьера Жильяра в России

Финляндия была лишь в нескольких часах езды на поезде, и каждый, естественно, думал о бегстве. Находясь под арестом, Жильяр узнал, «что думский комитет принял решение, арестовав Императора, отправить нас в Англию. Все было подготовлено, наняты суда. Из-за болезни детей (сильного жара у М.Н. [пневмонии у Марии Николаевны]) отъезд был отложен. Позднее, когда из дворца пришла просьба назначить время отъезда, так как дети чувствовали себя лучше, было уже слишком поздно, Дума больше не имела достаточно власти, чтобы устроить наш отъезд, поскольку против нее выступал Совет рабочих и солдатских депутатов». Троцкий позже писал, что ни одна серьезная революция «не выпускала низложенного монарха за границу». Болезнь революции приняла злокачественную форму с возвращением из Швейцарии Владимира Ильича Ульянова-Ленина 3 апреля 1917 года.

Болезнь детей, вероятно, привела к опозданию, оказавшемуся фатальным для Семьи Романовых. Временное правительство больше не могло выслать Царя и Семью за рубеж, поскольку испытывало огромные трудности в борьбе с Петроградским советом, которым управляли большевики, не признававшие власти Керенского. Правительства принимающих стран также ответили жестким отказом. Правительство Короля Георга V, который был кузеном, другом и почти двойником бывшего Императора, вскоре сообщило, что присутствие Романовых в Великобритании нежелательно. Франция, к которой обратилось Временное правительство, тоже весьма презрительно отказала тому, кто всегда был ее верным союзником.

Многие полагали, что Николай Романов предусмотрительно купил себе собственность за рубежом, но Жильяр был другого мнения: «Еще при Александре III в Англии у них было небольшое имение. … Ее Величеству (Императрице) принадлежало небольшое имение в Дармштадте».

Бывший Царь больше не обладал политическим влиянием. Правительства стран Западной Европы поддержали Февральскую буржуазную революцию и признали Временное правительство, которому они доверили продолжение войны.

По их мнению, риск дипломатических осложнений на международном уровне и проявлений враждебности к Царю на их собственной территории был слишком велик. Представители левых партий не желали приезда Романовых по идеологическим соображениям. Правые же не хотели принимать Александру Федоровну из-за ее немецкого происхождения. Фактически Царская Семья не была нужна никому.

В апреле Жильяр решил возобновить уроки, чтобы дети могли жить нормальной жизнью. Как их единственный учитель, он был завален работой. Жильяр предложил Николаю Романову преподавать им русскую историю и географию, а Александре Федоровне заняться их религиозным воспитанием. Все принимали в этом участие: доктор Боткин давал уроки русского языка, баронесса Буксгевден – английского, Екатерина Шнейдер – математики. В дальнейшем Николай Романов каждое утро обращался к Жильяру с юмористическим «приветствием к дорогому коллеге». С Романовыми в то время остались жить только восемь близких людей, в том числе Александра Теглева.

На посту охранника в парке Жильяр встретил бывшего преподавателя английского языка Сиднея Гиббса, оставшегося в Петрограде. Сведения о текущих делах, полученные от него, нельзя было назвать ободряющими. Следовало готовиться к длительному заточению.

В мае бывший Император с Жильяром устроили в Царскосельском парке огород. Их повседневными занятиями стали обработка земли, посадка овощей, прополка и поливка. «У нас были всевозможные овощи и пятьсот кочнов капусты, – писал Жильяр. – Прислуге тоже разрешили завести огород. Император помогал им делать грядки. Закончив всю эту работу, он распиливал сухие деревья в парке. Зимой они пойдут на дрова».

Из зоопарка в дворцовый парк выпускали слонов для прокорма. Своей свободой они были обязаны аресту Царской Семьи.

Жильяр работает в огороде, разбитом в Царскосельском парке. Май 1917 г.

Ольга Николаевна на работах в Царскосельском парке. Май 1917 г.

Ольга Николаевна и солдаты-конвоиры в Царскосельском парке. Апрель 1917 г.

В течение пяти месяцев Жильяр не получал вестей из Швейцарии. Он написал своему отцу, чтобы тот не предпринимал попыток приехать в Россию, «поскольку с моей стороны поступить иначе было бы проявлением слабости. Я готов к любому возможному исходу событий и не боюсь того, что меня ожидает. Полагаю, что должен дойти до конца… Божией милостью насладившись счастливыми днями, разве не обязан я разделить с ними бремя невзгод?» Он добавил: «Обратитесь в швейцарскую дипломатическую миссию в Петрограде, к господину Одье, улица Гоголя, 16».